«Детские сказки», – ответил другой член Совета. – «Меч, о котором ты говоришь, не существует. Но даже если бы и существовал, полукровка не станет той единственной, кто нас к нему приведет».

«Если это не сделаем мы, это сделают другие. Они поймают ее, найдут меч и используют его против нас».

«Ты совершил серьезное нарушение, приведя ее сюда», – заявил один из судей, который сидел за дальним концом стола.

«Но я…» – начал Калеб.

«ДОСТАТОЧНО!» – крикнул лидер Совета.

В комнате воцарилась тишина.

«Калеб, ты сознательно нарушил несколько законов нашего клана. Ты бросил свой пост. Ты пренебрег своей миссией. Ты разжег войну. И ты подверг риску всех нас из-за человека. И даже не из-за человека, а из-за полукровки. И – что гораздо хуже – ты привел ее сюда, прямо в нашу среду, подвергая всех нас опасности».

«Мы приговариваем тебя к 50 годам заключения. Ты не покинешь эти земли. И ты изгонишь эту полукровку из наших стен сейчас же».

«А теперь оставьте нас».

Кэйтлин и Калеб стояли вместе на большой открытой террасе вне Клойстерс, глядя в ночь. Вдалеке девушка видела реку Гудзон, которая выглядывала между голыми деревьями марта. Кэйтлин даже смогла увидеть крошечные фары машин, едущих через мост. Ночь была оглушительно тихой.

«Мне нужно, чтобы ты ответил на несколько вопросов, Калеб», – мягко попросила она через несколько секунд тишины.

«Я знаю», – ответил Калеб.

«Что я здесь делаю? Кто я, по-твоему?» – спросила Кэйтлин. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы собраться с духом и задать последний вопрос. – «И почему ты спас меня?»

Несколько минут Калеб пристально смотрел на горизонт. Кэйтлин не знала, о чем он думает или ответит ли ей вообще.

Наконец, он повернулся к ней. Он смотрел ей прямо в глаза и сила его взгляда была непреодолимой. Она не смогла бы отвести взгляд, даже если бы попыталась.

«Я вампир», – ровно произнес Калеб. «Из Белого Клана. Я живу уже более 3000 лет, а с этим кланом я нахожусь уже 800 лет».

«Почему я здесь?»

«Вампирские кланы и расы всегда находятся в состоянии войны. Они очень территориальные. К сожалению, ты угодила как раз в самый эпицентр».

«Что ты имеешь в виду?» – спросила Кэйтлин. – «Как?»

Он смущенно посмотрел на нее.

«А ты не помнишь?»

Кэйтлин растерянно смотрела на Калеба.

«Совершенное тобой убийство разожгло все это».

«Убийство?»

Калеб медленно покачал головой.

«Значит, ты не помнишь. Типично. Первые убийства всегда таковы».

Калеб смотрел ей в глаза.

«Прошлой ночью ты убила человека. Ты выпила его кровь. В Карнеги-Холл».

Кэйтлин почувствовала, как мир завертелся перед глазами. Она не могла поверить в то, что смогла причинить кому-то вред, хотя в глубине души каким-то образом понимала, что это правда. Она боялась спросить, кого же она убила. Неужели Джону?

Словно прочитав ее мысли, Калеб добавил:

«Певца».

Кэйтлин с трудом понимала. Все казалось таким сюрреалистичным. Девушке показалось, словно она только что была заклеймена черной отметиной, которую никогда не сможет стереть. Она почувствовала себя ужасно. Она теряла контроль.

«Почему я это сделала?» – спросила Кэйтлин.

«Тебе нужно было насытиться», – ответил Калеб. – «А почему ты сделала это там и тогда – никто не знает. Именно это разожгло войну. Ты находилась на территории другого клана – очень могущественного клана».

«То есть я просто оказалась не в том месте не в то время?»

«Я не знаю», – вздохнул Калеб. – «За этим может крыться нечто большее».

Кэйтлин посмотрела на него.

«Что ты имеешь в виду?»

«Может быть, ты должна была оказаться там. Возможно, это твоя судьба».

Она задумалась. Девушка усердно размышляла, опасаясь задавать следующий вопрос. Наконец, она набралась храбрости.

«То есть это означает, что… я вампир?»

Калеб отвернулся. Через несколько секунд он произнес.

«Я не знаю».

Обернувшись, он посмотрел на Кэйтлин.

«Ты – не настоящий вампир. Но ты также и не человек. Ты – нечто среднее».

«Полукровка?» – спросила она.

«Так они это называют. Я не уверен».

«А что это такое?»

«Это вампир, который таким рождается. Союз вампира с человеком противоречит нашему закону, нашей доктрине. Хотя иногда некоторые бродячие вампиры так поступают. Если у человека родится ребенок, он будет полукровкой – ни человеком, ни вампиром. Наша раса презирает полукровок. Наказанием за кровосмешение с человеком является смерть. Без исключений. А ребенок считается изгоем».

«Но я думала, ты сказал, что ваш Мессия будет полукровкой? Как они могут презирать полукровку, если он станет их спасителем?»

«Таков парадокс нашей религии», – ответил Калеб.

«Расскажи мне больше», – подгоняла его Кэйтлин. – «Как именно отличается полукровка?»

«Настоящие вампиры начинают пить кровь с самого момента обращения. Полукровки, как правило, начинают питаться кровью, достигая определенного возраста».

Кэйтлин боялась задать следующий вопрос.

«Когда?»

«В 18 лет».

Кэйтлин задумалась. Все начинало приобретать смысл. Ей только что исполнилось 18. И ее жажда появилась только что.

«Кроме того, полукровки являются смертными», – продолжал Калеб. – «Они могут умереть, как обычные люди. А мы, вампиры, не умираем».

«Для того чтобы стать настоящим вампиром, нужно быть обращенным настоящим вампиром – тем, кто питается намеренно. Вампирам не позволено обращать кого угодно – это могло бы значительно увеличить нашу расу. Они должны заранее получить разрешение Главы Совета».

Кэйтлин нахмурилась, пытаясь все осознать.

«В тебе есть некоторые наши качества, но не все. И поскольку ты, к сожалению, не являешься настоящим вампиром, вампирская раса тебя не примет. Каждый вампир принадлежит клану. Очень опасно быть самому по себе. В другой ситуации я мог бы подать прошение о принятии тебя в наши ряды. Но учитывая то, что ты – полукровка… они никогда не позволят. Ни один клан».

Кэйтлин задумалась. Если и было нечто худшее, чем выяснить, что ты на самом деле не являешься человеком, так это выяснить, что на самом деле ты не являешься кем-то настоящим. Выяснить, что ты не можешь принадлежать чему-либо. Она была и ни здесь, и ни там, застряла между двумя мирами.