Потом, когда Менли уже собиралась закрыть папку, ей попалось имя Мегитабель Фримен.

Десятого декабря 1704 года на собрании встали несколько хозяек, чтобы засвидетельствовать, что в прошлом месяце, пока капитан Эндрью Фримен был в море, они видели, как Тобиас Найт посещал Мегитабель Фримен «в неподобающее время».

Согласно записи, Мегитабель, в то время на четвертом месяце, вскочила, чтобы горячо отрицать это обвинение, но Тобиас Найт, «смиренный и кающийся, сознался в прелюбодеянии и радовался возможности очистить свою душу».

Священнослужители решили одобрить Тобиаса Найта за его благочестивое отречение от греха и «отказать ему в открытом наказании, а приговорить его уплатить за указанный проступок сумму в пять фунтов на пользу бедных общины». Мегитабель была предоставлена возможность покаяться в своем грехе. Ее яростный отказ и резкие угрозы и Тобиасу Найту, и ее обличителям решили ее судьбу.

Было постановлено, что на первом городском собрании через шесть недель после разрешения от бремени «прелюбодейка Мегитабель Фримен будет представлена для получения сорока без одного ударов плетью».

Боже мой, подумала Менли. Какой ужас. Ей же было не больше восемнадцати в то время и согласно ее мужу «она мала и нежна».

Рукой Фоби Спрэгью было записано. «„Удача“ вернулась из плавания к Англии первого марта и опять отплыла пятнадцатого марта. Присутствовал ли капитан при рождении ребенка? Рождение зарегистрировано тридцатого июня, ребенок Эндрью и Мегитабель, так что вопрос об отцовстве, похоже не вставал. Он вернулся в середине августа, когда должны были привести в исполнение приговор. Сразу же отплыл, взяв с собой младенца, и отсутствовал два года. Следующая запись о возвращении „Удачи“ относится к августу 1707 года».

И все это время она не знала, где ее дитя, ужаснулась Менли.

— Эй, ты действительно углубилась в материал.

Менли испуганно подняла глаза.

— Адам!

— Так меня зовут.

Явно отдохнувший, он улыбался. Козырек кепки затенял лицо, но голубая спортивная рубашка с короткими рукавами не скрывала свежий загар, который покрывал руки. Он наклонился над Менли и обнял ее.

— Когда ты так углублена в исследования, нечего и спрашивать, скучала ли ты без меня.

Пытаясь вернуться к реальности, Менли прислонилась головой к его руке.

— Я считала каждую минуту после твоего ухода.

— Это серьезно. Как ее милость?

— Крепко спит.

Менли подняла глаза и увидела, как он бросил взгляд на монитор. Проверяет, включен ли он, подумала она. Крик, страстный и душераздирающий, прозвучал у нее в голове:

— О, любимый, почему ты не можешь доверять мне?

Когда Фред Хендин подъехал к площадке перед своим скромным кейп-кодским домом в Барнстейбле, он быстро смекнул, что мужчина в машине, припаркованной на другой стороне улицы, ждет его.

Нэт Куган со значком полицейского в руке поймал его у двери.

— Мистер Хендин?

Фред взглянул на значок.

— Я уже внес пожертвование в конторе.

Его полуулыбка не предполагала сарказма.

— Я не продаю билеты на полицейский бал, — вежливо возразил Нэт, быстро оценивая взглядом стоящего перед ним мужчину. Ближе к сорока, подумал он. В роду есть норвежцы или шведы. Мужчина был не выше среднего роста, с сильными руками и шеей, взлохмаченные светлые волосы нуждались в стрижке. Он был одет в хлопчатобумажные штаны и мокрую от пота футболку.

Хендин вставил ключ в замок.

— Входите.

Он двигался и говорил неторопливо, как будто тщательно продумывал все, что делал.

Комната, в которую они вошли, напомнила Нэту о первом доме, который он купил, когда они с Деб поженились. Он состоял, по существу, из маленьких комнат, но планировка была компактной и это всегда нравилось ему.

Похоже, что гостиная Фреда Хендина была обставлена по каталогу. Диван, обитый под кожу, и соответствующее ему кресло, полированные под орех столы, кофейный столик, букет из искусственных цветов, на полу бежевый ковер, аккуратные бежевые короткие шторы, не доходящие до подоконника.

Явно дорогой музыкальный центр на прекрасной подставке из вишневого дерева казался не на месте. Он состоял из сорокадюймового телевизора, видеомагнитофона и стереосистемы с проигрывателем компакт-дисков. На полках стояли видеокассеты. Нэт беззастенчиво исследовал их и присвистнул.

— У вас великолепная коллекция классических фильмов, — сказал он. Потом просмотрел кассеты и компакт-диски. — Вы, должно быть, любите музыку сороковых и пятидесятых. Мы с женой тоже сходим по ней с ума.

— Патефонная музыка, — заметил Хендин. — Я собираю ее годами.

На верхних полках стояло с полдюжины деревянных моделей парусников.

— Если я чересчур нахален, так и скажите, — сказал Нэт, подтягиваясь и осторожно доставая искусно вырезанную шхуну. — Вы делали это?

— Угу. Я вырезаю, когда слушаю музыку. Хорошее хобби. И расслабляет. А что делаете вы, когда слушаете музыку?

Нэт поставил на место шхуну и повернулся к Хендину.

— Иногда я что-нибудь чиню в доме или вожусь с машиной. Если нет детей и у нас есть настроение, мы с женой танцуем.

— Вы угодили в точку. У меня две левые ноги. Я буду пиво. Хотите? Или содовую?

— Нет, спасибо.

Нэт смотрел, как спина хозяина исчезла в дверном проеме. Интересный малый, подумал он и снова посмотрел на полки, оценивая прекрасно вырезанные модели. Он настоящий мастер, подумал Нэт. Как-то он не мог представить себе вместе этого мужчину и Тину.

Хендин вернулся с банкой пива и содовой.

— Это, если вы передумаете, — заметил он, ставя содовую перед Нэтом. — Все в порядке. А что вы хотели?

— Так, рутина. Может быть, вы слышали или читали о смерти Вивиан Карпентер Ковей?

Глаза Хендина сузились.

— А в прошлом году Скотт Ковей был с моей девушкой и вы хотите узнать, связан ли он еще с ней.

Нэт пожал плечами.

— Вы не теряете даром времени, мистер Хендин.

— Фред.

— О’кей, Фред.

— Тина и я собирались пожениться. Мы начали встречаться в начале прошлого лета, а потом появился Ковей. Хорошо говорил всякие любезности. Я предупреждал Тину, что она зря тратит время, но, послушайте, вы же видели парня. Он плел ей такое, что вы бы не поверили. К сожалению, она поверила.

— Как вы отнеслись к этому?

— Плохо. Забавно, но Тину жаль. Она совсем не так жестка, как выглядит и говорит.

Да, она жесткая, подумал Нэт.