— «Золотой павлин»? — со вполне объяснимой тревогой поинтересовался я. — Слушай, если это травести-шоу, то нету больше у тебя такого друга, как Назар. Я прямо сейчас встаю и ухожу.

— При чем здесь трансвеститы? — нахмурился орк, явно не понимая моих обвинений. — Нормальное шоу модификантов. Да, там есть парни, но они работают в другой день и только для женской аудитории.

— Модификантов? — удивился я.

— Ну да. Ты же мне рассказывал, как был впечатлен чертовкой в одном не самом приличном заведении. Я же тебе предлагаю посмотреть, а может, даже и вплотную приобщиться к красоте измененного тела очень высокого уровня.

— Рассказывал? — уточнил я, пытаясь вспомнить хоть что-то подобное.

Спорить не буду, та чертовка меня впечатлила, но не скажу, что я воспылал к ней страстью, и тем более не помню, чтобы делился подобными фантазиями со своим зеленокожим другом. Тут явно не обошлось без такого же зеленого змия.

В Женеве увлечение модификациями тела приняло пугающий размах, но, с другой стороны, это как минимум интересно. Никто же не станет заставлять меня спать с модификанткой, если самому не захочется, а посмотреть на шоу очень даже любопытно. Я, конечно, не любитель цирка уродцев, но магические модификанты — это нечто совсем другое, хотя, уверен, где-нибудь в подпольных клубах все может доходить до отвратительного и даже пугающего уровня. Но вряд ли жандармы станут терпеть подобное практически на окраине Белого города.

Мои размышления прервал тренькнувший телефон орка.

— Всё, — хлопнул он ладонью по столу, чуть не развалив бедный предмет мебели. — Нам пора.

Затем Бисквит сделал перевод с телефона и, дождавшись одобрительного кивка бармена, повел меня через площадь. В этой части Серого города, так близко к окраинам Белой Женевы, примесь пришлых, гуляющих по улицам в общей массе людей, становилась более значительной. До полного винегрета, который царил в центре магического города, конечно, далековато, но все равно это не человейники, в которых пришлого если и встретишь, то будешь смотреть на него как минимум с удивлением. Здесь же два спорящих о чем-то гоблина или компания из нескольких молодых орков, весело перешучивавшихся со стайкой человеческих девушек, никого не удивляли. Правда, не было видно эльфов, но, если честно, вживую я их пока не встречал.

Вечер вступал в свои права, зажигая в небе не только звезды, но и рекламные всполохи магических фейерверков. Никакой платы за вход с нас не потребовали, но Бисквита здесь точно знали, и, возможно, он являлся членом клуба. Его сородич, одетый в практически классический для этой расы костюм а-ля Билли Кид, рыкнул что-то нам обоим. И только благодаря общению с Бисквитом и Беней я понимал, что это не угроза убийством, а очень даже наоборот. Скорее всего, приветствие и пожелание хорошего вечера.

Тяжеловато мне что-то дается оркский, но с высшим эльфийским еще труднее. Интерьер двухэтажного дома был оформлен в стиле земных джунглей. В стены вмонтированы панели иллюзий, и казалось, что мы перенеслись в заброшенный дворец махараджи где-то в дебрях Малакка.

Воздух наполняли диковинные ароматы и приглушенная, дабы не раздражать гостей, какофония тропических птиц. Главный зал тоже был похож на захваченные джунглями развалины. Столики размещались среди декоративных каменных глыб, оплетенных цветущими лианами. Здесь собралось не менее сотни разумных. Большей частью это были люди, но и пришлых тоже хватало.

Мы уселись за свободный столик. Я, не удержавшись, пощупал лиану. Она оказалась не искусственной, а вполне себе живой. Даже цветочек пах очень приятно. Пока я нюхал детали интерьера, зал внезапно взорвался приветственными аплодисментами. Орк на всякий случай пнул меня ногой под столом:

— Ты что там делаешь? Мы здесь не для этого, — сказал он, не глядя на меня, а внимательно пялясь на сцену.

Несколько секунд она была пустой, а затем откуда-то сверху посыпался целый дождь из красных лепестков. Хотя это вполне могла быть иллюзия. Этот цветочный ливень был настолько густой, что полностью скрывал вид, а когда начал редеть и полностью опал, на ковре из лепестков оказалась очень примечательная особа. До сцены было метров восемь, так что я рассмотрел все достаточно подробно.

Да уж, эта дама постаралась сделать так, чтобы напоминать человека как можно меньше. На первый взгляд на ней не было ни клочка одежды, лишь пух и перья. Вместо волос голову облегали зеленовато-оранжевые перышки, сходившиеся в эдакий хохолок на макушке. На теле перьев было меньше, в основном пух, но руки были практически полностью покрыты ими. Для чего именно, стало понятно через несколько секунд. Девушка изогнулась в соблазнительной позе. Зазвучала музыка, и из этого странного изгиба она перетекла в первое па своего танца.

Взмах руками заставил плотно прилегающие к конечностям перья развернуться в самые настоящие крылья. Девушка-птица поднялась в воздух метра на полтора. Танец выглядел завораживающе, и оторваться от него было очень трудно. Она действительно летала, касаясь пола лишь иногда, чтобы придать себе новое направление. Возможно, тут работали какие-то артефакты, да и все эти изменения тоже могли быть всего лишь костюмом и гримом, но я чувствовал, что все очень даже натурально. В подобных вещах фальшь, особенно в Женеве, уловить легко, и не было никаких сомнений, что вся эта экзотика действительно часть ее тела.

Меня, конечно, удивляет, что некоторые люди способны творить с собой такое, но осуждать их не стану: каждый волен сам выбирать и свою судьбу, и то, что творить с собственным телом. Тем более все эти изменения как минимум доставляют людям радость. Даже я сумел оценить красоту момента, при всем своем консерватизме. Странно, конечно, называть себя консерватором в моем-то возрасте. Но в этом удивительном городе любой нонконформист может впасть в патриархальный ступор.

Девушка продолжала порхать над сценой под приятную музыку. По большому счету это был не совсем полет, а эдакие акробатические прыжки, которые поддерживались взмахами крыльев, позволяя танцовщице не касаться пола необычайно долго. Постепенно она добавила к своему выступлению еще и эротический нюанс, но не откровенно, как стриптизерша, а сделала это эдакой перчинкой. Причем все происходило очень необычным образом. Пух на ее теле начал временами куда-то пропадать, на несколько секунд обнажая белую кожу, а затем он снова прятал то, что должно быть скрыто в приличном обществе. Хотя какое здесь приличное общество? Народ постепенно распалился, начиная свистеть, как в обычном кабаке. Впрочем, танцовщица явно рассчитывала на этот эффект.

Что бы ни говорил Бисквит, мы пришли в пусть и высокоуровневое, но все же кабаре, даже с намеком на элитный бордель. Я никогда не считал себя