– Флоре этого можно и не говорить, – хрипло возразил он. – Она и так всецело уверена, что неотразима. Но вы, ma belle, другое дело. А я не слепой.

– Вы обещали не заводить со мной подобных разговоров, – выговорила Дженет дрожащим голоском. – Вы сказали, что под вашим кровом я буду в безопасности.

– Но так оно и есть, Жанет. – Слова давались ему с усилием. – Вы и не подозреваете, насколько старательно я держу слово, хотя это и очень нелегко. Но я ведь не обещал, что не буду испытывать искушение.

– Мне лучше уйти. – Она так и не осмеливалась взглянуть ему в лицо. – И если мне придется оставить у себя это платье, месье, то я вынуждена настаивать, чтобы вы вычли его стоимость из моего жалованья. За свою одежду всегда плачу я сама.

– Как вам будет угодно, – отрывисто произнес он.

– Что же до Флоры, – чуть ли не с отчаянием продолжала Дженет, – то, может быть, она отнюдь не так уверена в своей неотразимости, как вам кажется. Понимаете ли – она знает про вашу даму из Тулона.

Она направилась к двери, чтобы уйти, но Леон крепко схватил ее за руку и развернул к себе.

– О чем вы говорите? – потребовал он, впиваясь взглядом в ее лицо. – Что она вам сказала?

– Никаких подробностей. – Дженет безуспешно пыталась вырваться. – Только, что у вас есть интерес на стороне.

– И вы ей поверили?

– А почему нет? – отважно бросила она. – В конце-то концов, маркиз, ваше поведение отнюдь не наводит на мысль, будто верность занимает почетное место в вашем списке приоритетов.

Она в ту же секунду пожалела об этих словах – но было уже поздно. Лицо Леона потемнело, скулы обострились, глаза вспыхнули ледяным, разящим огнем. И в голосе тоже зазвучал лед:

– Раз уж вы все равно так думаете обо мне, Жанет, то что мне терять?

Одним стремительным движением он притянул молодую женщину, крепко притиснул всем телом к себе. Она вдруг поняла, что он не только крайне сердит, но и чрезвычайно возбужден. Пылающий жар пронизывал тонкие слои разделявшей их одежды, точно их не существовало вовсе. Упругие волоски на груди Леона щекотали ей соски. Дыхание Дженет стало прерывистым и частым.

Леон несколько долгих секунд глядел на поднятое к нему испуганное личико с огромными расширенными глазами, на полураскрытые подрагивающие губы. Гнев и холод исчезли с его лица, сменившись нежным, чуть ли не молящим выражением. Медленно, словно борясь с собой, он поднял руку и запустил ее в спутанную массу шелковистых волос своей пленницы, так что она уже не могла вырваться, а лишь покорно ждала его поцелуя.

Дженет знала, что должна протестовать, должна хотя бы попытаться оттолкнуть его – знала, но замерла в его объятиях, на в силах пошевелиться. Слишком волновала, кружила голову его близость. Каждая клеточка ее тела трепетала в ожидании сладостных прикосновений его рук. В горле начал зарождаться слабый стон – но не гнева, а желания.

Склонив голову, Леон коснулся губами ее губ – легонько, но страстно, с лихорадочным пылом. Первые секунды Дженет пассивно принимала его поцелуй, внимая тому, как из глубин ее существа поднимается волна наслаждения. Потом поцелуй Леона стал глубже, требовательней. Языки их встретились, и Дженет начала отвечать ему – сперва робко, застенчиво, но с каждым мигом все горячее и неистовей. С губ Леона сорвался стон восторга.

Пальцы его, безостановочно поглаживавшие основание затылка и шею молодой женщины, сместились и принялись ласкать ее горло, плечи. Дженет ощутила, Как блаженно заныли, твердея, соски, а все внутри словно расплавилось в тягучем огне желания. Ноги у нее подкашивались, она упала бы, не держи ее Леон. Запустив руку ему под рубашку, она со всей силы вцепилась в его плечи, точно тонула, а он ее спасал.

Чуть отстранив льнущую к нему красавицу, Леон прочертил дорожку поцелуев вниз по ее горлу, медленно пробираясь еще дальше – туда, где вздымались и волновались два округлых всхолмия. Дженет слабо всхлипнула. Неистовое биение сердца громом отдавалось у нее в ушах.

Однако внезапно к этому стуку добавились какие-то иные, резкие удары. Одурманенная поцелуем, Дженет лишь с некоторым запозданием осознала, что это стучат в дверь кабинета.

Леон, нахмурившись, выпрямился, ослабив хватку, и она, вырвавшись, стрелой метнулась прочь, закрывая руками пылающее лицо и пытаясь отдышаться.

– Кто там? – окликнул Леон.

– Альберт, месье. Я хотел сообщить вам, что прибыла мадам Ориво.

– Спасибо, Альберт. Сейчас же выйду. И пожалуйста, сообщи о приезде моему дяде.

Маркиз вновь поглядел на Дженет. Взгляд его был холоден, отстранен.

– Ваша крестная появилась весьма своевременно, ma belle. Она спасла нас обоих от чудовищной ошибки. – Он помолчал и продолжил: – Я пойду встречать ее, а вы, возможно, предпочтете выйти через сад. Чуть позже я пошлю за вами кого-нибудь из горничных.

– Да, – еле слышно отозвалась она, – так будет лучше всего.

Почти бегом, чуть пошатываясь, она бросилась к дверям в сад. Ей показалось, будто он окликнул ее: «Жанет!» – но она не остановилась, даже не обернулась. До боли прикусив нижнюю губу, ничего не видя перед собой, Дженет уходила все дальше от дома по залитым солнцем дорожкам, а в ушах все звенели слова «чудовищная ошибка».

Ей казалось, она умрет от стыда. Но некий внутренний голосок нашептывал, что жить дальше, никогда более не ощутив крепких объятий Леона и вкуса его поцелуев, пожалуй, ничем не лучше, чем умереть.

Уехать и больше никогда не увидеть его… Не слышать его голоса, не видеть, как губы его изгибаются в этой медленной, чуть насмешливой улыбке… Да разве это жизнь! Все равно что краешком глаза узреть рай, – и знать, что тебе туда никогда не суждено попасть. Дженет никогда еще не испытывала такого горького разочарования, такого душевного опустошения.

И бесполезно твердить себе, что они с Леоном и знакомы-то всего несколько дней, что она страдает просто-напросто от острого приступа физического влечения, которое очень скоро пройдет само собой. Сердце не обманешь, а оно твердило: все куда глубже, ведь ты хочешь провести с ним всю жизнь, до последнего дня – смеясь вместе с ним, время от времени споря с ним и даря то счастье, которое не в силах подарить ему ни одна другая женщина на всем белом свете.

Да вот только так бывает лишь в сказках. Жизнь устроена совсем иначе. У Леона свои планы, и ей в них места нет. Разве что она удовлетворится прозябанием на задворках его жизни, как та любовница в Тулоне.

Он явно считает, что его личная жизнь может протекать по двум разным руслам. Что вполне позволительно жениться на хорошенькой, но духовно чуждой ему девушке, а более содержательные и занимательные связи завязывать на стороне. Дженет хотелось плакать, хотя знала, что на самом деле должна презирать его.

Увы, презирать его она не могла.

Дура! – ругала она себя. Слезливая сентиментальная идиотка!