— Что тут понимать, — удивился он, — твои документы отправились служить на Курилы, а тебя мы решили спрятать здесь, поскольку за несколько месяцев о твоём существовании точно забудут. Она лично видела, как тебя грузят в самолёт, тем более что более доступные варианты появились на примете.

— А, так это она всё же была, — вспомнил я о двух «Волгах» на аэродроме.

— В общем давай, удачи, ждём твоего возвращения с победами, — он протянул мне руку, — и знай, что как только вся это хренотень закончится, тебя ждут очень приятные новости.

— Да? — я очень скептически на него посмотрел.

— Выше нос рядовой, — погрозил он мне пальцем.

— Да, кстати, а как Юрий Алексеевич в этом оказался замешан? — спросил я мучавший меня главный вопрос.

— Ты не поверишь, оказывается ему рассказали про происходящее и он сам позвонил Щитову, спросил, как может тебе помочь, а поскольку уже всё было готово, просто поменяли место, где тебя должны были спрятать, — улыбнулся инструктор, — гордись! Какие люди за тебя заступаются! Андропов! Гагарин!

— Надо будет спасибо сказать, — согласился я.

— Всё, давай, нос кверху, всё будет хорошо, ты главное медали зарабатывай, что бы это всё незря было, — «обрадовал» он меня и попрощался.

С Юрием Алексеевичем я встретился уже через пару часов, он освободился от полётов, и пригласил составить ему компанию в столовой, познакомив со своим напарником полковником Серёгиным. Услышав его фамилию, у меня чуть сердце не сжалось от боли, но вынужденно улыбаясь, я благодарил их обоих за поддержку. Говорил, что уже завтра тут освоюсь и мешать им не буду, а приступлю к тренировкам. Они поспрашивали меня о планах, и мы опять разошлись: они летать, я устраиваться.

Чтобы это происходило быстрее, мне выделили заместителя командира полка, который взяв солдат быстро обустроил мне комнату мебелью, устроил на довольствие и сказал не стесняться в еде, поскольку такой здоровый я, должен хорошо питаться. На что я заверил его, вот с чем-чем, а с аппетитом у меня никогда нет проблем, только обычно с наличием чего съесть бывает.

Утром следующего дня приехали два грузовика с моими вещами, и даже любимые бетонные блоки под ошарашенные взгляды офицеров разгрузили и установили, как я попросил, в общем уже в обед, я приступил к тренировкам, под удивлёнными взглядами аэродромной прислуги, солдат охраны и лётчиков. Как мне сказали по секрету, факт моего нахождения здесь был известен от силы десятку человек, а поскольку часть была удалённой от ближайших городов, то и вынести это отсюда мало кто мог.

Бегая вокруг аэродрома, благо места было полно я посматривал в сторону ангара, где стоял злополучный МиГ-15УТИ под №18, на котором и разобьются через два дня Гагарин и Серёгин. Сомнений в том, что нужно сделать всё, чтобы их спасти не было, но я не знал, как это сделать. Подходить к ним и говорить, что «сон плохой приснился» было глупо и неосторожно. Если они не послушают предупреждений и разобьются, то о разговоре тут же станет известно КГБ, а там придут люди задавать вопросы на многие из которых у меня не будет ответов. Так что предупреждения и просьбы не летать, я отмёл сразу. Следом за этим я стал думать как-то навредить самим лётчикам, отравив, например, их, но этим тоже не сильно хотелось заниматься, поскольку пострадают повара, которые меня кормили на убой, сами предлагая дополнительные порции.

«Значит остаётся только самолёт, — понял я, добегая свою двадцатку, — и есть у меня для этого по факту только одна ночь — сегодня».

Весь день я готовился к диверсии, смотрел, как и где ходят патрули, охраняющие самолёты. Кто их кормит, куда они ходят облегчаться, в общем всё, чему меня учили в школе КГБ, просто чтобы занять мои мысли хоть чем-то другим, кроме Ани. Но видимо учителя были слишком хорошими, поскольку я, сам удивляясь происходящему, видел просчёты в режиме караулов и с полным пониманием того, что мой план возможен, отправился вечером на пробежку, чтобы ещё раз уточнить детали ночной операции. Что портить на самом самолёте я пока не знал, поскольку в нём не разбирался, но наделся что-то такое, что сразу заметят и отменят полёты.

Ночью, я не спал, поскольку волновался и ждал четырёх часов, по словам инструкторов лучшее время для дела. Надев тёмно-синюю одежду, а на голову натянув шапочку, я тихо вышел из комнаты, а затем и из незакрытого офицерского общежития.

До нужного ангара я добрался очень быстро, больше всего времени ушло на то, чтобы дождаться, когда два караульных в нарушении устава, сойдутся вместе в одном месте и закурят. Именно тогда, припав в земле, привычно словно змей, я пополз к железной конструкции. Сами двери были конечно закрыты и опечатаны, но вот на высоте шести метров, вентиляция была открыта. Слыша тихий разговор солдат, я с трудом сдерживая учащённое дыхание, цепляясь за бетонные и металлические выступы, забрался наверх и перекинул тело в железный короб. Десять минут ползания в замкнутом пространстве, когда подомной иногда с шумом гнулись листы короба, заставляя в панике замереть на месте, но криков караульных не было, сирена тоже не выла, поэтому я проявляя просто чудеса ловкости, благо тренированное тело это позволяло, спустился вниз к укрытым брезентом сигарообразным тупорылым самолётам. Темно было так, что глаз выколи, но ручной фонарик для спецподразделений для работы ночью, подаренный мне инструкторами, я предусмотрительно захватил с собой из привезённых моих вещей.

«Знали бы они, как я использую подарки и полученные навыки, — промелькнула в голове мысль, — волосы бы себе повырывали и не только на голове».

Тонкий рассеянный луч, подсветил металл, и теперь я не знал, что делать.

«Что ломать и крушить? Вот в чём вопрос».

Самым очевидным моментом было открыть красную заглушку воздухозаборника и покопаться там, но я решил осмотреть сначала всё остальное. О гибели Гагарина ходило множество слухов и теорий, можно было прочитать всё, но так и не понять почему же это произошло. Плохие метеоусловия? Отсутствие ручек катапультирования? Заглохший двигатель или попадание их самолёта в турбулентность другого? Слишком много было различных версий.

Беглый осмотр самолёта не выявил каких-то потёртых трубочек, шлангов, чтобы я мог воздействовать на них, так что я со вздохом вернулся к первой версии. Сняв с воздухозаборника красный уплотнитель, я посветил фонариком, видя лишь черноту и какие-то железные трубки. Никакого двигателя или лопаток турбин не было видно и в помине, а ведь я рассчитывал воздействовать на них. Других познаний