– Разве существуют плохие способы для хороших заработков? – Громов невесело усмехнулся. – Улавливаешь противоречие? Впрочем, это демагогия. Давай перейдем к Зинчуку. Итак?..

Продолжая изучать поверхность стола перед собой, Ленка заговорила:

– Насколько мне известно, Владимир Михайлович получил доступ к правительственному целевому кредиту, выданному для агропромышленного комплекса Курганской области. Он сказал, что изначально это была огромная сумма, но чиновники растащили ее на части, многократно трансфертировали и осадили на своих счетах.

– А Зинчук тут сбоку припека, м-м?

– Нет, конечно. Но многие сельскохозяйственные предприятия годами ходили у него в должниках. Он просто взял свое, папа.

Громов ощутил нарастающее раздражение:

– Да он только и умеет, что обдирать своих партнеров, как липку, твой Зинчук! Думаешь, колхозы не поставляли ему товар в счет своих задолженностей? Полагаешь, он не наживался на этом? Что касается четырехсот пятидесяти миллионов рублей, то Владимир Михайлович их попросту присвоил. Украл. И ты ему помогла в этом. Вот так. – Громов прихлопнул ладонью по крышке стола.

Ленка криво улыбнулась:

– И теперь ты предлагаешь мне сдать подельника?

– Да. С потрохами.

– Хочешь сделать меня Иудой женского рода?

– Хочу напомнить тебе, что Анечка ждет и надеется на нас. Ей сейчас хуже всех. Вот что должно беспокоить тебя в первую очередь.

Взгляд Ленки сделался тусклым, словно где-то в глубине ее зрачков погасили внутренний свет. Руки упали на колени, спина ссутулилась. Когда она заговорила, ее голос звучал, как записанная на диктофон исповедь смертельно усталого человека – монотонно, механически, безразлично…

Пока продолжался рассказ дочери, Громов выпил еще одну чашку кофе и выкурил очередную сигарету. Он весь обратился в слух, а его мозг фиксировал и запоминал каждую мелочь, которая могла пригодиться в дальнейшем.

Оказывается, Ленка знала, где проживает Зинчук, бывала у него в офисе и помнила наизусть три телефонных номера, по которым с ним можно было связаться. Зинчук, как она лицемерно выразилась, ухаживал за ней, но не слишком долго, поскольку недавно к нему прибыла из столицы его долгожданная невеста, восемнадцатилетняя манекенщица Светлана Кораблева, у которой истек срок контракта с ее модельным агентством.

В тот злополучный день, когда на Ленкин счет поступила оговоренная сумма, пара обвенчалась в церкви. Зинчук в молодой жене души не чаял, выполнял любые ее капризы, окружил свою Светлану не только роскошью, но и охранниками. Насколько было известно Ленке, манекенщица как две капли воды походила на единственную дочь Зинчука, погибшую в авиакатастрофе полтора года назад. Его увлечение молоденькой шлюшкой походило на умопомешательство.

Ленке было трудно говорить на эту тему, однако Громов хранил полное молчание, не расщедрившись ни на один понимающий кивок. А дослушав историю до конца, саркастически заметил:

– Держу пари, что теперь, если ты вздумаешь обратиться к Зинчуку за помощью, он тебя даже не узнает. Ты для него просто отработанный материал.

– Он для меня тоже! – запальчиво выкрикнула Ленка.

– Вот и отлично, – заключил Громов. – Значит, эмоции побоку? – Не дождавшись ответных реплик, он предложил: – Шла бы ты все-таки спать. До утра ничего уже не произойдет.

– Произойдет. Они вот-вот позвонят.

– С чего ты взяла?

– Чувствую. – Ленка смотрела на телефонную трубку, как кролик на удава. – Кто-то уже набирает наш номер. Вот в эту самую мину…

Ей помешало договорить мелодичное курлыканье ожившей трубки. Громов невольно вздрогнул, словно этот прилетевший издалека электрический разряд пропустили через его нервную систему.

– Ты овца, бля! – гундосил далекий голос. – Ботва бессловесная!.. И ты, урод, собираешься нам условия ставить? Нет, ну ты оборзел, в натуре!

– Кончай истерику, парень, – жестко сказал Громов в трубку. – Или говори по делу, или позвони попозже, когда поостынешь.

Ленкины глаза наполнились ужасом. Пришлось показать ей повелительным жестом: «Молчи и не вмешивайся, я знаю, что делаю».

– Да кто ты такой, чтобы тут мне бесогонить, а? – телефонная трубка завибрировала от негодования.

– Я отец той женщины, у которой вы похитили дочь, парень, – представился Громов. Он догадывался, что общается напрямую с Лехой Катком, но придерживал свою осведомленность при себе. Бандиты не должны были знать, что он их вычислил и даже успел провести разведку боем. Этот козырь следовало придержать при себе. Других пока все равно не имелось.

– Выходит, ты дед этой пацанки, которая у нас гостит? – удивился невидимый собеседник.

– Правильно мыслишь.

– И чего ты хочешь, дед? Зачем лезешь туда, куда тебя не просят? Кто ты ваще по жизни?

– Моя фамилия Громов, парень. Вопросы, связанные с освобождением девочки, будете решать со мной. Напрямую.

– У тебя что, полтора лимона в погребе маринуются, дед? Может, ты пенсионный фонд грабанул?

– Я не грабитель. У меня нет полутора миллионов долларов. И у моей дочери их нет.

– Так какого хрена ты мне мозги компостируешь? – возмущенно рявкнула трубка. – Хочешь послушать, как станет верещать ваша пацанка, когда мы ее на кусочки резать начнем?

У Громова потемнело в глазах, но тон его оставался прежним – ровным, холодным, начисто лишенным всяческих эмоций.

– В этом нет никакой необходимости, парень, – сказал он. – Все маленькие девочки, которых мучают подонки, плачут одинаково. Но, – Громов сжал телефонную трубку, как гранату с вырванной чекой, – но если я услышу что-нибудь в этом роде, то никаких переговоров больше не будет. Скорее всего, я больше не увижу свою внучку живой, однако и вашей кодле придет конец, это я вам гарантирую. Вам нужна война? Или все-таки деньги?

В кухне появился заспанный Алан. Его правая щека от длительного соприкосновения с подушкой покрылась розовыми бороздками, напоминающими пролежни. Скрестив руки на широкой груди, он часто моргал, глядя то на жену, то на тестя.

– Что-то я не врубаюсь, – заговорила трубка после растерянного молчания. – Ты собираешься платить? Или нет?

– Собираюсь, – ответил Громов. – Я достану деньги.

Ленка закрыла глаза и застонала. Ей было невыносимо слушать этот торг. Алан перестал мигать, его глаза наполнились неподдельным любопытством.

– Где? – продолжал допрос незнакомый голос.

– Не твое дело. – Громов вытащил изо рта неприкуренную сигарету, смял ее в кулаке и высыпал табачное крошево в пепельницу. – Это мои проблемы. Но для их решения мне потребуется пять суток.

– До хрена хочешь! – заметил собеседник.