— Сирил, глупо даже предполагать, что я позвала Тори, — мягко укорила сына Элеонора. — Ты же знаешь, я всегда относилась к ней спокойно, но без особого тепла. Думаю, она пришла с кем-то из знакомых и ее пропустили — ведь она была частой гостьей в «Энджое».

Если бы Олли была дочерью миссис Блэкмур, она бы и сама поверила в эту ложь, поданную на красиво оформленном блюде невинности и искренности. До чего же ловко будущая свекровь обставляла свою будущую невестку.

Наконец гости уселись за столики, и миссис Блэкмур поднялась, чтобы сказать тост. Олли казалась себе гостьей на собственной помолвке. Центром всеобщего внимания сегодня была именно Элеонора Блэкмур, а вовсе не Олли и даже не Сирил, из-за которого, казалось бы, и собрались в «Энджое» все эти разодетые господа.

— Дорогие мои… — Элеонора Блэкмур обвела собравшихся покровительственным взглядом, — я бесконечно рада тому, что все вы собрались здесь, чтобы отметить это событие, которого я ждала так долго — помолвку моего любимого и единственного сына…

Неизвестно чем бы закончилась столь торжественно начатая речь, но в холле «Энджоя» раздались крики, мгновенно привлекшие внимание всех собравшихся и заглушившие голос выступавшей.

— Да пропустите же меня! — донесся из холла мужской голос. — Я имею право здесь быть больше, чем кто-либо другой, черт вас всех подери!

Оставалось только догадываться, кому принадлежал этот голос, и гости, сидевшие в зале, начали недоуменно переглядываться и перешептываться. Судя по всему, кто-то незваный и, скорее всего, нежданный, собирался войти в «Энджой», но ему мешали стоящие возле входа крепкие охранники.

— Да, я пришел на свадьбу Сирила Блэкмура, черт вас всех подери! — громко выкрикнул все тот же мужчина. — Если вы не хотите пустить меня внутрь, то позовите сюда его или Нору. Эй, Нора! — Голос незнакомца с треском разорвал воцарившуюся в зале тишину. — Нора, это я! Это я — Говард!

Интересно, кто такой Говард? Олли покосилась на Сирила и увидела, что на его лице смешалась целая палитра чувств: растерянности, страха, недоумения и… надежды. Сама Элеонора Блэкмур стала белой, как фарфоровая посуда, расставленная на столиках.

— Сирил, — тихонько спросила Олли, — кто это?

Но Сирил молчал, словно не расслышав ее вопроса. Гости перестали шептаться, и в зале воцарилась мертвая тишина.

Да что это за наваждение? — подумала Олли, почувствовав себя персонажем сказки «Спящая красавица». Их что, загипнотизировал его голос?

Невзирая на общее недоуменное и даже испуганное молчание, Олли поднялась из-за столика и направилась в холл, где охранники действительно пытались вытолкать взашей мужчину, одетого в странный коричневый костюм, который сшили, казалось, в прошлом столетии.

— Не знаю, что стряслось с гостями и вашей хозяйкой, — обратилась Олли к охранникам, — но вам лучше его пропустить.

Мужчина в нелепом костюме с благодарностью посмотрел на нее.

— Но миссис Блэкмур не велела пускать без приглашений, — хмуро пробурчал один из охранников.

— Я — невеста ее сына, и это моя помолвка, — сухо ответила Олли. — Так что будьте добры, впустите этого человека.

Охранник окинул Олли тяжелым взглядом исподлобья и, решив, что это достаточно весомый аргумент, отстранился от двери, позволив мужчине пройти.

— Меня зовут Говард, — представился Олли странный господин. — Говард Блэкмур. Рад с вами познакомиться, мисс Дангл.

— Откуда вы знаете, как меня зовут? — удивленно спросила Олли.

— Из объявления о помолвке.

— Вы родственник Сирила?

— Я его отец.

— Что?

На секунду Олли решила, что незнакомец ее разыгрывает, но потихоньку до нее стало доходить, почему у Сирила сделалось вдруг такое лицо, почему побледнела миссис Блэкмур и отчего никто из гостей не смог заставить себя подняться из-за стола.

Олли пригляделась к мужчине и действительно обнаружила сходство между ним и Сирилом: те же маслинно-темные глаза, тот же красивый профиль, те же губы.

— Боже мой!.. — вырвалось у нее. — Теперь понятно, почему там все впали в кому.

— Да уж, — усмехнулся мужчина, и Олли увидела точную копию Сирила, только постаревшую лет на двадцать. — Я, наверное, выгляжу сейчас, как какой-нибудь Рип Ван Винкль… Не хотел появляться на этом сборище, но так уж вышло — опоздал. Вечно я опаздываю…

— Это уж точно, — раздался из-за спины Олли голос миссис Блэкмур. — Ты никогда не отличался пунктуальностью, Говард. И рассудительностью тоже. Восстать из гроба прямо на помолвке собственного сына — вполне в твоем духе.

— Господи, папа, это в самом деле ты?!

Олли обернулась и сделала это весьма своевременно, потому что никогда — ни до, ни после этой удивительной встречи — она не видела на лице Сирила подобного выражения…

— К черту этот ресторан, — шепнул Олли порядком набравшийся Говард и покосился на свою жену. — Поедемте лучше в какое-нибудь уютное местечко.

Когда все утряслось и Говард Блэкмур объявил всем, что он вовсе не призрак, а человек из плоти и крови, всего-навсего ставший жертвой стечения обстоятельств, Олли поняла, что праздник Элеоноры Блэкмур безнадежно испорчен. Слова Сирила о том, что мать до сих пор страдает по погибшему отцу, по всей видимости, имели к реальности так же мало отношения, как и радость миссис Блэкмур по поводу женитьбы своего сына.

Элеонора вовсе не была похожа на многострадальную вдову, муж которой, много лет считавшийся погибшим, — о чудо! — вдруг вернулся в лоно семьи. Скорее она напоминала женщину, чей неверный возлюбленный объявился именно в тот момент, когда она во второй раз пыталась обрести свое счастье.

Элеонора Блэкмур смотрела на своего «воскресшего» мужа если не с ненавистью, то с плохо скрываемой неприязнью, и радость, которую испытывал Сирил от встречи с отцом, казалась ей разве что не противоестественной.

Ронни Бакстер, ошарашенный происшедшим не меньше, чем все остальные, прикладывал все усилия, чтобы успокоить предмет своего обожания. Однако все его старания были напрасны, поэтому несчастный влюбленный погрузился в глубокое уныние.

Говард сообщил всем, что объяснения отложит на потом, и принялся чествовать жениха и невесту, в отличие от миссис Блэкмур не забыв о том, что пришел на помолвку. Олли он искренне поблагодарил за то, что ему не пришлось дожидаться сына у порога ресторана, и она впервые почувствовала себя на этом празднике нужной еще хоть кому-то кроме Сирила и Эвы.

Сам Сирил оказался настолько потрясен возвращением отца, что выпил гораздо больше обычного, и Олли с Говардом, решившим оставить Элеонору отмечать помолвку без виновников торжества, пришлось буквально тащить его к машине.

Эва и Эдди, заметив, что их друзья покидают праздник, тоже решили уехать.

— Ваша помолвка — это нечто! — почти с восхищением сообщила подруге Эва. — Я думала, нам придется слушать скучные речи твоей будущей свекрови, а тут такой сюрприз. Хочу вам сказать, мистер Блэкмур, вы спасли этот праздник, — улыбнулась она Говарду.