— Надо перекрыть все дороги! — вскочил Углов.

— Давно уже перекрыли. Все посты предупреждены. Все машины осматриваются. В работу включена милиция Краснодарского края, Ростовской области, Калмыкии и так далее. О Чечне и говорить нечего, а о Грузии тем более. Но мы не знаем главного: зачем, с какой целью эти люди захватили самолет? Сюда можно приехать поездом, машиной, как угодно. Но поднимать на ноги полстраны, замутить воду, насторожить всех вокруг, обозлить, возмутить. К чему? Чтобы добраться до пансионата «Горный»? На что они рассчитывали? Угон самолета, международный скандал, бомба, угроза жизни сотни пассажиров — вся эта бодяга должна себя оправдывать. Какую они могли получить компенсацию взамен?

— Сумасшедшие! Такие фокусы никому с рук не сойдут! — возмутился Кузнецов.

— Пожалуй, ты не прав, майор. Я общался с одним из налетчиков по рации. Эта операция тщательно подготовлена, и не за один день. Афера мирового класса, к которой мы оказались не подготовленными. Как подумаешь — последние волосенки дыбом встают. И что самое прискорбное — им удалось довести дело до конца. Нет, это не психи. Главный ключ к разгадке лежит в ответе на вопрос: «Какова цель террористов?»

В номер вернулся лейтенант Мосин, и тут же на стол легло пять листов бумаги.

— Фоторобот. Никаких деталей мне не объяснили, и сопроводительной записки я не получил, только это.

Вся группа встала возле стола. Долгое, кропотливое изучение портретов дало свой результат.

Двух мужчин и женщину опознали майор Кузнецов и лейтенант Мосин.

— Да, это они. Те самые лыжники, которые появились со стороны ущелья.

— Уже что-то, — почесал подбородок Ершов. — Значит, с самолета выпрыгнули трое. А эти портреты принадлежат летчикам. Лады. В таком случае, есть смысл подумать над тем, что или кто спустился на маленьком парашюте. Человек? Вряд ли. Тяжелый предмет, который вывезли на санках и который нельзя прихватить с собой из-за тяжести? Он требовал отдельного парашюта, и его сбросили первым. Мало того: он попал в цель, где его ждали.

— Фоторобот надо разослать по соседним районам.

— Это уже сделали. Только боюсь, что поздно.

Ершов посмотрел на часы.

— Восемь часов прошло. А это семьсот километров при сегодняшних скоростях.

В комнату вошел сержант.

— Что случилось, Степан?

— Мы проверили все номера, которые числились за группой Жадова. В двадцать девятом найден скомканный почтовый конверт. Пустой.

Сержант положил на стол измятый конверт и, расправив его ладонью, прочитал:

— «Главным суперавантюристам всех времен и народов от вашего талантливого ученика».

— Послушай, сержант, ты только что своей ладонью разглаживал конверт, так? — Вид у полковника казался суровым. — А отпечатки пальцев с него взяли?

Сержант оторопел.

— Эксперт уехал в город… — начал оправдываться следователь. — В машине находился труп. А номера мы вычислили час назад…

— Идиоты! Затоптали, залапали и ничего не нашли. Срочно вызвать экспертов. Козлы!

— Непуганые, — добавил майор и рухнул в кресло.

7

Благодаря обширным связям и прекрасным отношениям с руководством края двухэтажный особняк главного редактора ставропольской многотиражки был оборудован по всем критериям высокопоставленного лица. Четырех телефонов ему хватало, на данный момент два из них были заняты. Сам Литовченко давал указания дежурному редактору, сжимая в руках телефонную трубку. Дмитрий Горохов диктовал текст статьи по междугородной линии в «Петербургский вестник», постоянно напоминая, что под материал нужно дать четыре колонки на первой полосе.

— Это скандал века, Трофимыч. Я уже выслал курьера в Питер с фотоматериалом. Пошли кого-нибудь в аэропорт встретить парня. Самолет прибудет в девять тридцать вечера. Снимки сенсаций не сделают, главного лица, то бишь самолета, на них нет. Но он от нас никуда не денется. Железная птичка на веки вечные бросила свой якорь в Ущелье Ведьм. А вот что касается террористов, то я их все равно отыщу, и мы получим их портреты. Теперь дальше. Первая статья пойдет как затравка, а за ней последует целая серия. У меня четыре кассеты, по часу каждая. Вся хроника событий. К этому прибавь мои комментарии, а на закусочку будем подавать текучку с места событий и резюме на ход следствия. Отличный сериал получится. Тираж поднимем в сотню раз. Но мне нужны деньги на непредвиденные расходы. Сегодня никто рта не открывает, пока карман не позолотишь. Врубился, Трофимыч?

— Все понял, Митя. Сейчас пойду к главному клянчить деньги. Думаю, даст, как прочтет материал. Курьера встречу сам и передам с ним бабки. Пусть тут же возвращается.

— Действуй, Трофимыч, и пусть кто-нибудь сидит на связи круглосуточно. Игра опасная, и последствия могут быть любыми.

— Не учи ученого. В крайнем случае, звони Верке, моей племяннице. Ты знаешь ее телефон, ухлестывал за ней в свое время. Она со сломанной ногой из дому не выходит, и факс у нее есть, и на компьютере, как заяц на барабане, колотит.

— Отличная идея. Все, Трофимыч, будем держать руку на пульсе. Отбой.

Горохов положил трубку и облегченно вздохнул.

Оля сидела на диване, неподвижная, как манекен, и смотрела на пламя, пылавшее в камине. Перед ней стояли чашка с остывшим кофе и кусок нетронутого торта.

Литовченко продолжал брызгать слюной на телефонную трубку и сотрясать воздух поставленным грубоватым голосом.

Горохов подсел к девушке и тихо заговорил:

— А кроме сестры, у тебя никого нет?

— Теперь и ее нет. Отца своего мы никогда не видели. Мать о нем ничего не рассказывала. Потом и мамы не стало. Она торговала в кооперативной палатке. Пришли рэкетиры и убили ее, а труп вместе с палаткой сожгли. Их даже искать не стали. Хозяина палатки тоже прибили. Горло перерезали в собственном подъезде.

— А сколько сестре было лет?

— Двадцать четыре. Мы летели к ее парню в Кисловодск. Он там служит. Они ведь тоже разошлись сначала, а потом, как он узнал, что она беременная, начал писать письма, просил прощения, звал к себе. Она долго не соглашалась, но потом решилась наконец. Как-то неожиданно, спонтанно. Мы шли по Невскому мимо авиакасс, и она вдруг взяла меня за руку и затащила туда. Вид у нее был таким решительным, серьезным. «Мы уезжаем в Кисловодск», — заявила она. Я не спорила. Наташа купила билеты на ближайший рейс. Ей предлагали другой самолет, но она не захотела. Значит, судьба.

— Ты веришь в судьбу?

— Конечно. Но я также верю, что на нее можно влиять, если у человека хватит сил на борьбу с самим собой. Я слышала, как вы сказали, будто хотите найти террористов. Я тоже хочу их найти.

— Хочешь отомстить?

— Хочу посмотреть им в глаза. Может, тогда мне будет понятен смысл их злодеяния. Как выглядит человек, способный умышленно, запланированно послать на смерть сотню себе подобных, и что им двигало в этот момент? Во что он оценивал сотню судеб, приговаривая их к смерти?