– Кай!

Главный ловчий смотрел, как товарищи поверженного самурая волокут его безжизненное тело прочь. Похоже, он был мертв – неудивительно, после такого удара по голове.

– Что?

Услышав окрик, Кай оглянулся. Тикара, едва переводя дыхание, бежал навстречу. В его глазах плескалась тревога.

– Что случилось?

Кай тоже ощутил беспокойство: барабаны застучали снова, призывая следующего бойца на арену, где ждал победитель-великан в черных доспехах, но Ясуно не было видно. Он что, струсил? Тогда ему все равно не жить!

Но Тикара, вцепившись в рукав, бесцеремонно потащил главного ловчего за собой, и по лицу мальчика тот понял, что с Ясуно стряслось кое-что похуже.

Они оказались у палатки, где боец князя должен был ждать своей очереди, уже одетый в доспехи. Откинув полог, Кай без лишних слов вошел внутрь. Впрочем, ему бы все равно никто не ответил – Ясуно неподвижно лежал навзничь, и его широко раскрытые глаза невидяще смотрели вверх.

– Что с ним? – встревоженно спросил Тикара. – Он словно в трансе…

Не отвечая, Кай опустился рядом с Ясуно и заглянул в остекленевшие глаза.

– Рядом с палаткой никого не было?

Тикара покачал головой:

– Нет. Только… по-моему, я видел лису.

– Белую?

Тикара кивнул в изумлении.

Барабаны зазвучали снова, и Кай вдруг будто воочию увидел арену и зрителей: нетерпеливое ожидание на лицах Мики и князя Асано, растущее недовольство всех остальных и самого сёгуна, – и гиганта в черном, расхаживающего взад и вперед, демонстрирующего презрение и насмешку над струсившим противником.

Оглянувшись на Тикару, Кай мотнул головой:

– Зови отца.

– Нет времени! – в отчаянии возразил мальчишка. Его взгляд упал на доспехи Ясуно, так и оставшиеся на подставке – он даже не успел надеть их. – Если боец от Ако не выйдет сейчас, мы обесчещены!

Кай тоже посмотрел на доспехи, на маску, полностью скрывающую лицо под шлемом, на панцирь с гордой эмблемой клана Асано. Что, если… Нет, никаких если!

Будто прочитав мысли учителя, мальчишка проговорил:

– Никто не узнает, что это ты.

Стоя на коленях рядом с бесчувственным телом Ясуно, Кай сжал кулаки. Только протянуть руку, хотя бы просто коснуться… Он разрывался между желанием показать, на что способен, и страхом перед тем, чем это может обернуться.

– Ты побьешь его, и никто ничего не узнает! – продолжал настаивать Тикара.

С арены вновь донесся бой барабанов.

Вскочив на ноги, Кай схватил деталь доспехов, и Тикара бросился ему помогать. Ради Ако! Ради Мики!..

Росшее среди зрителей напряжение нарушил сёгун, встав и резким движением закрыв веер. От его нетерпеливого жеста по рядам прокатилась рябь, словно волны от всплывшего из глубин пруда карпа. Придворные и даймё также вставали, почтительно кланяясь. Поднялся и Кира; только Мика успела заметить мелькнувшую на его лице улыбку.

Но прежде чем сёгун сделал хоть шаг, на арене появился самурай с моном клана Асано на доспехах. Выйдя вперед, боец встал перед помостом.

Ясуно, наконец-то! Мика обернулась к отцу, чувствуя, как и он, неимоверное облегчение. И уловила на лице Киры изумление, которое тому не удалось полностью скрыть.

Сёгун замер, переводя взгляд с нового бойца на победоносного великана в черном. В глазах правителя зажглось любопытство, и он опустился обратно на свое место; остальные поспешно последовали его примеру, в том числе Кира, который больше уже не смотрел на Мику. В его взгляде, направленном на двух бойцов, сквозило что-то похожее на испуг. Впрочем, девушка была только рада избавиться от назойливого внимания. Приподнявшись, она тоже стала напряженно наблюдать за поединком. Прежнее беспокойство вновь овладело ей – по крайней мере, Ясуно вышел на арену, но ведь не он тот герой, что убил кирина. По силам ли самураю это чудовище?..

Кай стоял на арене словно в кошмарном сне, глядя, как сёгун и прочие вновь усаживаются на свои места. Если бы Тикара промедлил еще хоть секунду, шнуруя и пристегивая детали доспехов, было бы уже поздно.

Но они успели, и вот Кай здесь. Отступать некуда. Первый раз в жизни он надел доспехи и теперь, мокрый от пота под ними, дрожал с ног до головы – больше от страха перед собственным безрассудством, чем от их веса. В маске, прикрепленной к шлему, Кай задыхался от жары и подступавшей паники. Сердце колотилось так, будто он бежал сюда от самого леса, а не преодолел короткий путь между палаткой и ареной.

Он обвел взглядом толпу зрителей, отыскивая господина Асано, Мику и самураев замка, – и вдруг понял, что стремится заслужить их одобрение и признание куда больше, чем похвалу пусть даже самого сёгуна и всех даймё на свете.

От одного из них Каю точно ничего не надо. Он вновь взглянул на самурая-великана в черных доспехах, с которым ему предстояло сражаться. Боец Киры был под стать его ведьме-наложнице, белой кицунэ. Они на пару явно что-то замышляют против Ако…

По тусклой поверхности черного металла то и дело пробегали странные искры; жуткая маска, словно живая, дрожала и двигалась; демонический образ, казалось, проникал прямо в душу, заливая ее ужасом. Черные провалы глазниц походили на бездонные колодцы; непонятно, кто – или что – смотрит оттуда, да и смотрит ли?

В последний раз Кай по-настоящему дрался очень давно, в другой жизни… К тому же еще неизвестно, что за существо противостоит ему сейчас.

Он закрыл глаза и постарался отрешиться от окружающего. Глубокий вдох. Задержать дыхание. Сосредоточиться. Выдох. Это не первый твой бой, и не впервые на кону твоя жизнь. И даже не впервые против тебя – не человек. Ты можешь. Ты сделаешь это. Ты победишь.

Кай открыл глаза. Мир вокруг стал четким, краски – яркими, очертания предметов – резкими, словно все отражалось в гранях хрусталя. Глаза противника тоже вдруг появились под маской, будто раньше Кай и видел их, но боялся встретить этот взгляд.

Они оказались ярко-желтыми.

Но это было уже неважно, как и форма зрачков. Противник – не бестелесный дух, и значит, его можно поразить мечом.

Кай шагнул на середину арены. Повернувшись к сёгуну, он почтительно поклонился, но глаза отыскали лицо Мики. Пусть даже она никогда не узнает правды, ее неизменная вера в Кая послужит опорой и путеводной звездой, напоминанием обо всем, что ему дорого, и защитой от любых злых сил.

Противники поклонились друг другу. Солнце за спиной самурая в черном резко очерчивало его силуэт; он поднял боккэн, и огромная тень, повторяя движение, устремилась к Каю, темная, как худший из человеческих страхов, принявший обличье человека.

Весьма внушительное обличье.

В повисшей над ареной полной тишине Кай тоже поднял свое оружие и медленно двинулся по кругу – так поступил бы и Ясуно. Любой бой начинался этим своеобразным ритуалом, во время которого противники оценивали друг друга.