Маленькая Лаура обычно садилась рядом с игроками и внимательно следила за ходом партии. Она не только незаметно выучила правила и ходы каждой из фигур, но и в один прекрасный день изрядно удивила дядю, сообщив ему, что соперник, ненадолго отлучившийся в этот момент, допустил ошибку. На его месте она сделала бы не этот ход, а, к примеру, вот этот. Такие речи из уст племянницы заставили сердце Хулио учащенно забиться.

— Ничего особенного, — с деланым равнодушием прокомментировала эту ситуацию Патрисия. — Девочка просто унаследовала шахматный талант от отца, как, впрочем, и ты.

Поначалу Хулио усиленно не обращал внимания на эту склонность племянницы и сделал вид, что ничего особенного не произошло, когда она выиграла товарищеский турнир в начальной школе, оказавшись к тому же самой младшей из участниц.

— Это все ерунда, детские шалости, — заверял Хулио сестру.

— Вовсе нет. Ты это прекрасно понимаешь и должен радоваться гораздо больше, чем я.

Омедас почувствовал, как на него наваливалась огромная ответственность, та самая, которой он, по правде говоря, хотел бы избежать. Хулио ощутил себя в роли уважаемого, достаточно известного писателя, чей ребенок вдруг заявил, что хочет пойти по стопам отца, и даже обнародовал в узком семейном кругу свои первые опусы. Кроме того, дядюшка прекрасно понимал, что речь идет о долгом, многолетнем обучении. Естественно, взявшись за дело, он не стал бы ограничивать учебный курс несколькими элементарными приемами из теории дебютов. В общем, ему предстояло заключить своего рода многолетний контракт, а сам Хулио вовсе не был уверен, что хочет, чтобы Лаура пошла по его стопам. С другой стороны, он столь же ясно понимал, что говорить об этом еще рано, как и предложить девочке подумать о карьере профессиональной шахматистки.

Сама же Лаура продолжала выказывать интерес к игре.

Всякий раз, когда они с Хулио оставались вдвоем, племянница тянула его за руку к доске и, хитро улыбаясь, интересовалась:

— Ну что, дядя, сыграем?

В такие минуты Хулио просто физически ощущал, как призрак отца подталкивал его в спину, а при малейшей попытке воздержаться от очередной партии с маленькой девочкой и вовсе отвешивал ему по затылку увесистую затрещину.

Как человек опытный и уже неплохо подготовленный методически, Хулио решил начать с заведомо сложного испытания. Он подобрал для Лауры несколько задач, состоявших в поиске кратчайшего и наиболее убедительного способа поставить мат сопернику из заданной позиции. Таким вот образом дядя хотел продемонстрировать племяннице, что она еще слишком мала, чтобы играть в шахматы по-настоящему, и очень быстро выяснил, что просчитался. Лаура решила все задачи — красиво и быстро. У Хулио не оставалось иного выхода, как продолжать заниматься с ней.

В отношениях с братом Патрисия время от времени исполняла роль психоаналитика. Сам психолог, он не слишком доверял методикам психоанализа и ни за что не согласился бы исповедоваться перед посторонним человеком. Нежелание Хулио заниматься с племянницей Патрисия объяснила очень просто. Мол, так в нем проявлялся скрытый страх перед тем, что по его вине девочка повторит ошибки и поражения, пережитые им. Она пойдет по стопам родного дяди, набьет себе те же шишки, что и он, а в итоге будет вынуждена оборвать свою карьеру, потратив на шахматы немалую часть детства и юности.

Хулио вынужден был признать, что в этих рассуждениях заключалась большая доля здравого смысла. Кроме того, он прекрасно видел, что Лаура действительно во многом похожа на него, за исключением присущей ему склонности подолгу переживать из-за совершенных ошибок.

Лаура проявила себя блестящей ученицей. Для своего возраста она играла очень по-взрослому и весьма уверенно. Прогресс в ее обучении был заметен, что называется, невооруженным глазом. Жажда Лауры получать все новые и новые знания об игре казалась ненасытной. В восемь лет она уже вполне могла на равных играть с Агустином, который в один прекрасный день с изумлением обнаружил, что эта девчонка только что поставила ему мат по всем правилам шахматного искусства.

С этого времени Лаура частенько занимала место за доской, которое раньше предназначалось ее дяде. У Патрисии, таким образом, появлялось больше свободного времени в воскресный вечер.

Хулио внутренне признавался себе в том, что лучшей ученицы и желать было нельзя. Он перестал сдерживать свои мечты и начал подумывать о том, что при удачном стечении обстоятельств Лаура через каких-то несколько лет сможет стать достойным соперником в домашних поединках за шахматной доской. Это позволит ему, как он выражался, стряхнуть паутину с клеток головного мозга, заплесневевших от безделья.

Хулио прекрасно понимал, что в некотором роде заменял девочке отца, тем более что родной отец не принимал активного участия в ее воспитании. Они с Патрисией разошлись, когда Лауре не исполнилось еще и пяти лет. Теперь он жил в Ла-Корунье.

По соглашению между родителями каждый год в каникулы Лаура примерно на месяц уезжала к отцу. Судя по ее рассказам, она неплохо проводила там время. Не считая этого, отец ограничивал свое участие в жизни дочери еженедельными звонками. Он пунктуально связывался с ней каждое воскресенье и довольно подробно расспрашивал дочку о том, что произошло в ее жизни за минувшую неделю. С Патрисией они давно не поддерживали никаких контактов. Их взаимное общение сводилось лишь к передаче ребенка с рук на руки во время каникул.

Несмотря на то что, к немалому удовольствию матери, каникулы в отцовском доме приходились девочке по душе, Патрисия прекрасно понимала, что чем дальше, тем больше Лауре нужен настоящий отец. К сожалению, мужчина, который подошел бы на эту роль идеального родителя, жил, увы, не в Ла-Корунье.

С тех пор как Лаура приблизилась к трудному переходному возрасту, ее отношения с дядей довольно сильно изменились. Она больше не доверяла ему самые сокровенные тайны, как это бывало в детстве, хотя ощущение некоторого заговорщицкого единства в их отношениях с Хулио сохранилось. Иногда он приносил ей книги из старого издания «Классической юношеской коллекции», которые сам открыл для себя в юности. Увы, девушки ее возраста теперь такого не читали. Это были романы Твена, Диккенса, Лондона…

Лаура посмеивалась над его старомодными вкусами, и Хулио вновь и вновь с беспокойством задавал себе один и тот же вопрос. Не в слишком ли гротескной форме выражается в нем нереализованный отцовский инстинкт? В конце концов, Лаура ведь не его дочь.

Сейчас племянница сидела в своей комнате и сосредоточенно решала задачи из старого учебника по шахматам, принесенного Хулио. Это были ее любимые ребусы, самые занятные головоломки. Она была готова часами просиживать над подобными заданиями. Вот и теперь Лаура внимательно глядела на доску, уткнувшись подбородком в подставленную руку, время от времени переставляла какую-нибудь фигуру, а затем либо одобрительно, либо, наоборот, отрицательно качала головой.

Хулио тихонько подошел к ней сзади и прошептал на ухо:

— Вижу мат в семь ходов.