вертелись только двое: Надя Дылдина и Ксюша Ермолова. Василиса успела переодеться и уже привела себя в порядок. Нинка всего лишь один раз подошла к зеркалу, придирчиво осмотрела себя, подправила прическу и тут же отошла к окну, облокотившись на подоконник.

Место у зеркала заняла Ксюша. Василиса стояла позади неё и ей было видно отражение вертлявой подруги. Ксюша была старше их всех, месяц назад ей исполнилось двадцать девять лет. Она была полной противоположностью Нинки Кувалдиной. Малюсенькая, худенькая, со стороны её можно было принять за девчонку-подростка. Немного округлое, смугловатое лицо с небольшим румянцем на щеках выглядело совсем юным. Лишь тёмные глаза из-под мохнатых ресниц смотрели на окружающий мир совсем не по-детски — придирчиво и слегка высокомерно. Эти глаза приковывали внимание всех молодых парней, которые почему-то хотели видеть только эти пушистые глаза и не замечали появившихся тонких морщинок вокруг них, как и не замечали наметившихся точно таких же тонких ниточек уже на лбу.

Василиса скосила глаза на Нинку и перехватила её пристальный, изучающий взгляд, устремлённый на Ксюшу. Этот взгляд, казалось, вот-вот сожжёт невидимым лучом её миниатюрную фигурку. Во взгляде усматривалась ревность, зависть и одновременно скрытое презрение. И тут Василиса всё поняла.

Кувалдиной, по всей вероятности, было невыносимо тяжело глядеть на то, как парни наперебой приглашают Ксюху на танец, а потом, уже в танце, жадно заглядывают ей в лицо масляными глазами, притягивают плотно к своей груди, и шепчут что-то на ухо, отчего Ксюша каждый раз откидывала голову назад и заливалась смехом.

— Не пойду я сегодня с вами, — сухо произнесла Нинка и отвернулась к окну.

— Нинка, ты чего? — удивилась неожиданному заявлению подруги Надя Дылдина. — Сегодня должны прийти новоиспечённые машинисты поездов. Вчера они сдавали экзамен на самостоятельное вождение, а сегодня получили корочки. Обязательно припрутся в клуб всей группой. Будет весело, Нин, вот увидишь. Вина притащат, будут угощать. Причастимся на дармовщинку. Пойдём, а?

— Сказала не пойду, и точка, — со злостью проговорила Нинка, не поворачивая лица в комнату. — И не надо меня уговаривать.

— Ну, как знаешь, подруга. С тобой спорить, что молоточком бить по рельсам: звук есть, а рельсу хоть бы хны, — быстро сдалась Надя, и тут же устремилась к освободившемуся зеркалу, чтобы последний раз взглянуть на себя со стороны перед выходом. По её безразличному тону чувствовалось, что она не собирается продолжать уговоры, зная заранее, что её усилия ни к чему не приведут.

Василиса на миг представила себя на месте Нинки и ей стало вдруг жалко эту обиженную природой девушку. Как бы она сама поступила, очутись на её месте? Каково было бы у неё на душе, когда за весь вечер ни один парень не отважится пригласить тебя на танец. И не только пригласить, а даже ни разу не посмотреть в твою сторону, не заговорить с тобой хотя бы по пустякам. И это притом, что в зале не все красавицы, присутствуют совсем плюгавые девчонки, куда страшнее, чем ты, но даже и к ним иногда подходят парни, берут за руку и ведут, как принцессу, через вес зал. А ты сидишь, словно человек-невидимка, будто тебя и нет в зале совсем.

— Я тоже, пожалуй, останусь дома, — неожиданно заявила Василиса. — Расхотелось мне что-то.

— А ты чего вдруг захандрила? — выпучила глаза Ксюша от удивления. — Тебе ж всегда нравились танцы?

— Васса, я тебя не узнаю, — озабоченно высказалась Надя. — Ты пошутила, да?

— Нет, девчонки, без шуток, я остаюсь дома, — улыбнулась Василиса, посмотрев сначала на Надежду, потом перевела взгляд на Ксению. — Я ведь отмантулила две смены подряд, надо отдохнуть.

— Ненормальные вы обе, это точно, — сделала вывод Надя Дылдина, рукой оглаживая на крутых бёдрах яркое крепдешиновое платье. — Когда ещё подвернётся удобный случай обратить на себя внимание парней? Никто ведь не приведёт их за руку к нам в комнату для знакомства. Нужно самим ловить момент. Парней в нашем возрасте надо вырывать из мужского стада зубами, ногтями выцарапывать из них ласку, если не хотим остаться старыми девами.

— Идите, хищницы, идите. Рвите зубами, вонзайте когти в мужские тела. Жертвы уже дожидаются вас, — оторвав взгляд от окна, грубо съязвила Нинка.

За девчатами закрылась дверь комнаты, Василиса и Нина остались одни.

— Ты-то чего не пошла? — спросила Кувалдина Василису.

— А ты?

— Ну, я… понятное дело, — смутилась Нинка. — Мне ведь, что здесь сидеть, что в клубе на лавке рейтузы протирать — совершенно одинаково. Ни один балбес там ко мне ни разу не приблизился ближе пяти метров. Чего зазря ходить на посмешище, душу себе терзать? Любоваться, как Ксюху мужики тискают?

Нинка степенно подошла к зеркалу, повернулась сначала одним боком, потом вторым, затем повернулась кругом.

— И чего боятся эти мужики-придурки? Вроде и лицо не страшное, и титьки при мне не нулевого размера, как у Ксюхи нашей, и ноги не кривые, как у кавалеристов, чего шарахаются все от меня? Не понимаю. Может, ты мне скажешь, почему так? — с грустью усмехнулась Нинка.

— Может, и скажу, если не прибьёшь за откровенность, — сказала в ответ Василиса.

— Не прибью, не боись. Хотя, погоди, Васска, не говори пока ничего, — Нинка сорвалась с места, подскочила к своей кровати, вытащила из-под неё чемодан, раскрыла.

— Вот, давай с тобой дерябнем, — торжественно сообщила она, держа в руках бутылку кагора. — Год уже перекатываю её по чемодану.

— А, давай! — весело согласилась Василиса. — Напьёмся и песни попоём.

— Точно, подруга. И не просто попоём, а погорланим на всю общагу. Может, кто из мужиков и отважится утихомирить меня?

Они быстро собрали на стол скорую закуску — суточную норму хлеба, кусок сала, купленного Василисой на рынке, и большую головку лука, — порезали мелкими кусочками, налили в стаканы вина.

— Ну, подруга, давай тяпнем, что ли? Пусть нас любят добрые люди, завидуют нашим делам лодыри и побаиваются борзые нелюди.

— Давай, Нина.

Девчата чокнулись и, потягивая вино мелкими глотками, медленно опустошили стаканы до дна.

— Вот смотрю я на тебя, Васска, каждый раз, и всегда любуюсь тобой, — неожиданно призналась Нинка.

— Опа! Неожиданный поворот, — удивилась Василиса. — Интересно, чем же это я заслужила такое признание? По-моему, я такая же, как все: как Ксюха, Надя, как остальные девчонки.

— Такая, да не такая, подруга. У меня глаз намётан на людей.

— Тогда ещё более любопытно.

— Ты красивая, а не кичишься своей красотой, не водишь за нос мужиков в корыстных целях. Добрая и отзывчивая, не замечала я, чтобы ты искала в жизни свою выгоду, ничего не просишь для себя. Любишь всех людей без разбору, не