магов, должно быть, ужасно разочаровалась. Во всяком случае, они заставили старика долго бежать. Он оказался один в пустыне, с подгибающимися коленями и отказывающими лёгкими, умирая медленной смертью. Даже лучшие бегуны теряют темп, столкнувшись с огненным заклинанием.

Тем не менее, он каким-то чудом добрался до соседней деревни. Прекрасные люди, жившие там, стояли вокруг и с неподдельным ужасом наблюдали, как трое молодых магов наказывают старика за преступления, совершённые его предками триста лет назад, во времена давно забытой войны. Ну, при условии, что какие-то преступления вообще были. Но эй, когда ты сжигаешь заживо грязного демонопоклонника-медека, кому нужны доказательства или суд, верно?

Закончив дело, Шёлковый Волк, Железный Змей и Огненный Лягух провели следующие три недели, напиваясь, разгуливая по маленьким городкам и произнося речи о моральном превосходстве народа джен-теп. И конечно же, они разыскивали других медеков. Маги уже собирались возвращаться домой, когда получили известие о заблудившейся медекской девушке. Она была рыжеволосой, как худшие из медеков, и бродила по пустыне. Одинокая. Слабая. Напуганная…

– Ты обманула этих мальчиков, – говорит Энна. В её голосе слышатся жалобные нотки.

Она хочет, чтобы я разобралась в причинах – увидела мир её глазами. И глазами Дюррала. Энна хочет, чтобы я пошла по пути Бродячего Чертополоха, как это делают они.

– Никто не заставлял их нападать на меня.

– Ты устроила им засаду, – говорит Энна. – И ты уже не в первый раз так делаешь. Ты злоупотребляешь навыками, которым мы с Дюрралом тебя учим. Таланты, необходимые, чтобы помочь тебе найти свой путь, ты превращаешь в оружие. И всё ради мелкой мести джен-теп за ту боль, которую они тебе причинили.

Я начинаю ощущать на языке привкус меди – как перед боем. Я пытаюсь напомнить себе, что Энна – самый мудрый человек, какого я встречала в жизни. И она понятия не имеет, сколько самодовольства в её голосе.

– Может, это и есть мой путь, Энна? Такое не приходило тебе в голову? Триста лет джен-теп охотились на мой народ.

Я стягиваю одеяло, показывая татуировки на шее. Эти знаки – дело рук двух магов, которые использовали меня для отвратительных экспериментов. Настолько мерзких, что даже принц их собственного клана объявил эти опыты преступлением.

– Отметины мало-помалу исчезают, Фериус, – говорит Энна почти с мольбой. – С каждым днём они тускнеют, но ты продолжаешь хранить их в сердце. Цепляешься за них и за свою ненависть… Маг, который сделал это с тобой, мёртв.

– А Тёмный Сокол жив.

– С тех пор он ни разу к тебе не прикасался. Он связан договором, который Дюррал заключил с принцем клана джен-теп. Когда ты переехала жить к нам, Фериус, ты сказала, что избавишься от ненависти к этому мальчику – Тёмному Соколу, как он себя называл.

Я почёсываю один из сигилов на шее. Они больше не зудят и не обжигают, но иногда я всё равно их чешу.

– Что ж, оказывается, ненависть вернулась.

– О, Фериус, – говорит Энна. Когда она произносит моё имя, в её голосе слышится неизбывная печаль. – Разве ты не видишь, что строишь для себя тюрьму? Кем бы ни был Тёмный Сокол, он, наверное, уже отправился навстречу новой жизни. Может быть, нашёл жену. Они рано женятся, эти джен-теп. Сейчас у него, возможно, даже есть ребёнок, которого он так сильно любит, что…

– Не надо, – предостерегающе говорю я.

Слова становятся рычанием, словно я превращаюсь в бешеную собаку с пеной в пасти.

– Не делай вид, что Тёмный Сокол был каким-то запутавшимся подростком, а та шайка магов просто задурила ему голову! – Я ударяю кулаком по покрывалу. Это выглядит неубедительно и нелепо, и я злюсь ещё больше. – Он чуть не разрушил мою жизнь! Если у него есть жена, она тоже мой враг! И если у них будет ребёнок, тогда угадай, Энна, кем он станет! Этот ребёнок тоже станет…

– Кем, Фериус? Твоим врагом? Маленький мальчик или девочка? Кроха, которая никогда в жизни тебя даже не видела?

Она начинает смеяться. Это тёплый и приветливый звук.

– Над чем, чёрт побери, ты потешаешься? – резко спрашиваю я.

Она качает головой:

– Просто у меня в голове возникла забавная картинка. Ты идёшь в какой-нибудь оазис джен-теп. Ты жаждешь их крови. И вдруг видишь, что посреди оазиса стоит глупый мальчишка. Он дрожит как осиновый лист, сражаясь с другим таким же глупым мальчишкой. Эти люди вечно заставляют своих детей драться друг с другом при помощи заклинаний. Так они доказывают, что достойны стать магами. Может быть, сын Тёмного Сокола пострадает. Ему очень нужна будет помощь. И моя арта туко подсказывает, что́ ты тогда сделаешь. Знаешь, что ты сделаешь, Фериус Перфекс?

– Прекрати! – кричу я, прижимая ладони к ушам.

Я не желаю больше слышать ни слова. Я очень люблю Энну и Дюррала. Я восхищаюсь всем, что связано с аргоси. Я так хочу стать одной из них, что всё это звучит как песня внутри меня. Я знаю, что должна петь – если только смогу найти слова. Но Энна толкает меня слишком быстро и слишком далеко. Я ещё не готова быть такой, как она. Я не готова прощать.

– Фериус, – говорит Энна, – избавление от ненависти – это только первый взнос, который мы платим, чтобы стать аргоси. Потом будет ещё много чего. Если ты не можешь сделать даже первый шаг…

– Они убили старика! – кричу я ей. – Швыряли в него огонь и молнии! От того человека ничего не осталось! Никаких доказательств их преступления!

– Поэтому ты переломала им руки. Так, что они никогда не заживут должным образом.

Я знаю, что не должна этого делать, но не могу остановиться. Я улыбаюсь своей приёмной матери, которую я обожаю и уважаю больше всех в мире. Даже больше Дюррала. Будь он здесь, его наверняка оттолкнуло бы выражение дикого злорадства на моём лице. И я делаю всё ещё хуже, когда продолжаю, передразнивая его усмешку:

– Нельзя творить заклинания, если у тебя нет пальцев.

Энна поворачивается и идёт к выходу из комнаты. И я на миг испытываю облегчение.

Знаю: я сказала то, что не должна была говорить. И я знаю – уже сейчас – что отчаяние, страх и боль, которые я видела в глазах тех парней, будут преследовать меня всю жизнь. Больше, чем магов будет преследовать убийство старого медека. Однако прямо сейчас мне нужно позволить себе насладиться этим воспоминанием. Мне нужно позлорадствовать. Мне нужно ненавидеть.

Завтра. Завтра я впущу чувство вины и послушаю, как Энна скажет мне, что Путь аргоси – это Путь Воды. И ни один путь, по которому стоит двигаться, никогда не ведёт к мести. Завтра я, возможно, даже поверю в это.

– Вставай, – говорит Энна.

Вы не представляете, каково это – слышать Энну. Её слова успокаивают, согревают и утешают каждым