Кирилл пристально всмотрелся в услужливо подставленные ему братом глаза с расширенным углом обзора, возможностью многократного увеличения и функцией ночного видения. Потом хмыкнул:

– Ты права, Рая. Это законченный наркоман! Не знаю, где он берет деньги, но видок у него и впрямь как у обдолбанного… Да еще и огрызается, паразит!

– Поди, устроил здесь перевалочную базу или склад, – предположила Раиса. – А за хранение берет товаром. Квартира не его, можно слинять в любой момент… Я по телевизору видела, там один мужик…

Кирилл оставил в покое глаза «обдолбанного» и внимательно осмотрелся по сторонам, будто пытаясь обнаружить на стенах налеты «ангельской пыли»[1]или чего-нибудь подобного.

– Там не ищи – я храню «дурь» в ящике с носками, – непроизвольно съязвил Мефодий – гости его давным-давно не шутили. – Ладно, ребята, не мелите ерунды! Я сроду не был наркоманом и не собираюсь! Я же сказал: максимум через неделю я уйду, и больше вы меня здесь не увидите. Давайте расстанемся друзьями!

– Друзьями?! – снова повысил голос Кирилл. – Я сейчас тебе устрою «друзьями»! Короче, засекаю три минуты… – Он отогнул манжет пиджака и продемонстрировал Мефодию свои шикарные «Картье». – Три минуты, братец! Ты забираешь всю «дурь», что хранишь на моей хате, все свои кисти, краски, доски и тряпки и валишь отсюда к чертовой матери! Это я с тобой еще по справедливости поступаю. Время пошло!

– Не надо, Кирилл! – сказал Мефодий. – Прошу: не надо! Для твоего же блага!

После таких слов Кирилл вспыхнул и зашипел, как подожженный в стакане бензин.

– Ты мне еще угрожаешь!.. – сорвался он на крик. – Да ты, я смотрю, вообще страх потерял? Все, мое терпение лопнуло!.. – Кирилл шагнул к Мефодию, намереваясь схватить его за грудки и сдернуть с дивана.

– А что это тут за ругань? – послышался из прихожей старческий, но еще довольно бодрый голосок, и в комнату заглянула агент Пелагея. – Кирюха, ты, что ль, расшумелся, аж на площадке стекла дребезжат?

– Уйдите, Прасковья Поликарповна, или как вас там! – рявкнул Кирилл. – Не вмешивайтесь, не ваше это дело!

– Вообще-то Пелагея Прокловна я со дня крещения, – спокойно поправила его старушка. – А ты, милок, на бабушку шуметь не изволь – не дорос еще!

– Не вмешивайтесь, пожалуйста, Пелагея Прокловна, – поддержала мужа Раиса. – Вы ведь даже не понимаете, кто на самом деле ваш сосед и что здесь происходит…

– А вот это ты неправду говоришь! – не согласилась Прокловна и протестующее подняла вверх крючковатый указательный палец. – Очень даже понимаю! Вы, молодые люди, хлопца спровадить надумали, а он не идет, ага? Так и есть! И совершенно правильно делает. А я, как человек, которого вы по возрасту уважать должны, авторитетно заявляю: нельзя ему сейчас отсюда уйти ни в коем случае. Попозже он сам вашу квартирку покинет, а сейчас нельзя! И мой вам совет: слушайтесь бабушку – аккурат в два раза умнее станете…

– Так вы с ним заодно! – заявила Раиса. – Сообщники! Вы, значит, ему траву выращиваете, а он ее употребляет и реализует! Кто бы мог подумать!..

– Слушай, ты, карга старая! – Брызжа слюной, Кирилл развернулся к Прокловне. – Тебе неясно объяснили, что ли: скрипи отсюда суставами, покуда вперед ногами не вынесли!

Однако когда Кирилл уже вытянул руки, дабы вытолкать настырную старушенцию в три шеи, что-то крепко стиснуло его плечи и остановило, будто аркан жеребца. Еще полсекунды назад сидевший на диване Мефодий стоял теперь за его спиной.

– Остынь, брат! – все так же бесстрастно произнес он, не ослабляя хватки. – Последний раз прошу: уйди!.. Несколько дней! Дай мне еще несколько дней, и все…

Но взывать к рассудку Кирилла было уже поздно. Рассудок его помутился окончательно, глаза налились кровавой злобой. Кирилл утробно зарычал и, развернувшись к Мефодию, нанес ему сокрушительный удар в лицо…

…И с хрустом сломал себе лучезапястные кости, угодив кулаком в угол деревянного мольберта – головы Мефодия уже не было на линии его удара.

Кирилл взвыл и схватился за запястье, но атаку не прекратил. Кинувшись на брата с утроенной яростью, он попытался сбить его с ног, как заправский игрок в американский футбол – толчком корпуса. На этот раз Мефодий уворачиваться не стал, хотя мог сделать это до столкновения с Кириллом не единожды. Дождавшись, пока Кирилл подскочит на расстояние вытянутой руки, он коротким толчком ткнул его ладонью в лоб…

Таких сокрушительных оплеух, да еще от родного брата, ранее не выделявшегося крепостью тела, Кирилл еще не получал. Его голова и корпус резко ушли назад, в то время как ноги все еще продолжали движение вперед. Сила инерции перевернула его в воздухе, и обе Кирилловы туфли, слетев со ступней, стукнулись о потолок. Сам же Кирилл, взмыв над протертым паласом, описал в воздухе дугу и совершил жесткую посадку на журнальный столик, превратив тот в обломки.

– Цы-ы-ыть!!! А ну-ка, осади! – прикрикнула Прокловна и, несмотря на преклонные годы, шустро прыгнула между Мефодием и его оппонентами – лежащим без сознания Кириллом и испуганно хлопающей ресницами Раисой. – Поаккуратней надобно быть Служителю Господню с рабами его, пусть даже и такими бесстыжими! То ж, поди, не чужой, а все-таки брат твой единокровный!

– Да я не хотел, – пробурчал Мефодий, оправдываясь то ли перед Прокловной, то ли перед Раисой, после чего смущенно убрал набедокурившую ладонь за спину. – Как-то само собой получилось…

– Кирюша! – наконец обрела дар речи Раиса и кинулась к приходящему в себя мужу. – Кирюша, ты живой? – Убедившись, что тот подает признаки жизни, она развернулась к потупившемуся Мефодию и стоящей возле него Прокловне. – Ну вы за это ответите! Не знала я, Ятаганов-младший, что ты такая злопамятная сволочь. Клянусь: завтра же вашему притону конец! Вы у меня сядете как миленькие! Оба! Вставай, Кирюша, пойдем отсюда. Мы им устроим счастливую жизнь… Пойдем, прошу тебя!

Раиса помогла баюкавшему сломанную руку Кириллу сначала сесть, а затем, напялив на него слетевшие туфли, подняться на ноги. После чего заботливо сняла двумя наманикюренными пальчиками с его измятого костюма щепки от разгромленного столика.

Ятаганова-старшего шатало из стороны в сторону, и, не будь рядом верной супруги, он упал бы снова. Глаза его были мутны, взгляд блуждал. Опершись на плечо жены и в то же время стараясь не потерять хотя бы остатки достоинства, Кирилл с трудом сфокусировал глаза на брате и с презрительным шипением выдавил:

– Ну хорошо, братик! Значит, такова твоя благодарность, да? Хорошо, хорошо… Лучше беги, засранец, пока я не вернулся! Беги!

– Я же сказал: не могу, – ответил Мефодий. – И рад бы, но… Мои новые работодатели люди серьезные, и их приказ – это закон. Прости меня, я вообще-то не нарочно…

– Это ты скажешь, когда на коленях передо мной ползать будешь! – бросил Кирилл уже из прихожей. – А серьезных людей ты в своей ничтожной жизни еще не видел! Но обещаю, скоро ты с ними лично познакомишься, только вряд ли останешься доволен! Они натыкают тебя носом в то, кто ты есть на самом деле!