Вторая толстая тонкость касается как раз тех самых недостатков, которые требуется устранить. Недостатки эти бывают разные, и требования их устранить могут быть основаны на законе, а могут быть высосаны из пальца. Вот вам пример: заявитель не полностью указал свои паспортные данные или неправильно написал название органа, в который обращается. Ну, тут дело святое, надо переписать заново, чтобы все было правильно. Что должен сделать сотрудник полиции, увидев подобные ошибки в заявлении? Правильно, сказать: «Давайте я вам помогу все сделать как надо, без ошибок» — и помочь. А что полицейские делают на самом деле, догадались? Молодцы!

Но есть и другой вид недостатков, нуждающихся в устранении. Тут перечень поистине бесконечен! Насколько у полицейских хватит фантазии. Например, пишет человек в заявлении: «Из моей квартиры была совершена кража» или: «Мне были нанесены побои и телесные повреждения», а полицейский ему на это: «Вы не имеете права давать в своем заявлении правовую оценку совершенного деяния, заявление принять не могу». Где написано, что я не имею права давать правовые оценки? Нигде! Что значит «я не имею права чего-то писать в своем заявлении»? Это как, позвольте спросить? А где же свобода слова и мысли, гарантированная мне Конституцией? Да я в своих заявлениях что угодно могу написать, хоть нашего мэра гориллой обозвать. Да, это хулиганство, ну так накажите меня за это. Но заявление принять обязаны. Не надо путать Божий дар с яичницей.

А что же происходит с нашими жертвами, которых таким вот нехитрым способом лишили свободы слова? Кто-то переписывает здесь же, на коленках, согнувшись в три погибели (стол и стул, как вы сами можете догадаться, никто потерпевшему не предоставит в надежде, что человек помучается, два-три раза переписывая заявление, устанет и уйдет), кто-то уходит домой и через какое-то время снова приносит заявление с исправленными ошибками, но эту роскошь может себе позволить только неработающий субъект, ибо у работающего просто нет столько свободного времени в течение рабочего дня, чтобы несколько раз ездить за тридевять земель и часами ждать, пока тебя примут. В общем, тоже неплохой вариант вынудить жертву отказаться от попыток подать заявление и добиваться возбуждения дела.

Утром Орлов первым делом проверил электронную почту. И как Большакову это удается? Такое впечатление, что он не спит вообще никогда и его помощники тоже отдыхом не балуются. К письму прикреплено несколько файлов. В первом — длинный список тех, кто отбывал наказание в одном отряде с Вадимом Песковым на момент освобождения последнего. Во втором списке — те из них, кто освободился в течение пяти лет после выхода Пескова на волю. Иными словами, во втором списке находились люди, которые были знакомы с Песковым по зоне и теоретически вполне могли навестить его на воле. Ведь говорил же Игорь, что к отцу приходили какие-то незнакомые мужчины. И кто из них в силу своей криминальной деятельности имел выходы на возможности изготовления поддельных паспортов? Правильно, для этого и существует список в третьем файле. Совсем короткий, всего шесть имен. В четвертом файле Орлов обнаружил 12 фотографий: анфас и профиль каждого из шестерых.

«Уважаемый Борис Александрович! — гласило письмо. — На всякий случай высылаю вам полную информацию, потому что ребята работали второпях, при сверке возможны ошибки. Ваш К.Б.»

Ну что ж, ошибки — значит, ошибки. У Орлова нет времени сидеть с этими списками и сличать фамилии и даты рождения. Нужно начать с тех шестерых, а уж если ничего не выйдет, тогда покопаться в этих списках, поискать тех, кого упустили. Сверяли наверняка при помощи компьютерной программы, которая, конечно, ничего не пропустит, но и о человеческом факторе забывать нельзя. В конце 1990-х компьютеризация в местах лишения свободы и во всей системе исполнения наказаний только-только начиналась, огромные массивы информации вводились вручную, и вероятность ошибок очень высока: даже самые старательные работники имеют обыкновение уставать или отвлекаться. Если в одном списке есть некто Иванов 1964 года рождения, а во втором списке имеется Иванов 1965 года рождения, то программа не покажет совпадения, а на самом деле это один и тот же Иванов, просто оператор при вводе данных ошибся на одну цифру, промахнулся на одну клавишу. То же самое может произойти с номером статьи Уголовного кодекса, которая тоже указывается в этих списках. Одна неправильно введенная цифра — и все, человека потеряли.

Борис Александрович включил принтер, распечатал фотографии, сложил в папку и отправился по тому адресу, где проживал Игорь Песков.

* * *

— Ой, а тот мальчик рыженький, значит, ваш помощник? — почему-то радостно всплеснула руками пожилая соседка Пескова. — Симпатичный такой, вежливый.

Начать Борис Александрович решил именно с нее: дама, как сообщил Дзюба, была в курсе, что Игорь постоянно пишет «в инстанции» и получает ответы, поэтому визиту адвоката не удивится и не станет с подозрением в голосе интересоваться, почему это спросить про Игоря решили именно у нее.

— Скажите, а вы сами слышали, как Песковы скандалят?

— Слышала, — охотно подтвердила соседка. — Стены-то тонкие, слышно хорошо. Катя как завизжит: «Не трогай меня! Не трогай ребенка!» Потом что-то грохнет, видимо, Вадик посуду бил, а потом Катя выскакивает с Игорьком и бежит прятаться.

— К вам? — уточнил Орлов.

— Ко мне только один раз прибегала, а так все больше к Нинке на второй этаж бегала или к Зое на четвертый.

— Но к вам же ближе, — удивился он. — Или эти Нина и Зоя были ее подружками?

— Да нет, какие там подружки, — соседка махнула рукой, — Катерина ни с кем в доме не водилась, она ж была птица другого полета. У нее и шмотки всегда импортные были, и продукты дефицитные, уж не знаю, какие такие связи надо было иметь, чтобы так одеваться. И Вадика одевала, и Игорька, они у нее всегда были как игрушечки в витрине, нарядные. Вот ведь судьба какая: все было в семье, полный достаток, а счастья не было, одно горе для всех вышло.

— Не подскажете номера квартир, в которых жили эти Нина и Зоя?

— Нинка была из сорок второй, это на втором этаже, а Зойка — не скажу точно, или из сорок девятой, или из пятидесятой. Они там все за эти годы поменялись и поразъехались кто куда. Таких, как я, которые с самого заселения тут живут, единицы остались.

Орлов быстро глянул в свои записи, хотя был уверен, что помнит все данные наизусть. Да, так и есть, свидетели Нина и Всеволод Бобрики (муж и жена) из квартиры 42, свидетели Зоя и Владимир Полянычко (тоже муж и жена) из квартиры 49, все четверо давали показания и на предварительном следствии, и в судебном заседании. Еще была свидетель Красавина, тоже из квартиры 42, судя по дате рождения — мать кого-то из супругов Бобрик, проживавшая вместе с ними. Итого пять свидетелей, в красках и подробностях рассказавших следователю и суду о том, как перепуганная насмерть Катя Пескова вместе с малолетним сыном регулярно прибегала к ним прятаться от пьяного агрессивного мужа и пережидать, пока дебошир успокоится и заснет, и как она боялась, что когда-нибудь муж просто убьет ее.