не упрямься, – это было сказано уже совсем по-другому. Даже с нежностью. И со снисхождением, конечно, которого, впрочем, было немного.

– И ты раздевайся. Тоже ведь замерз, – вздыхает Маня. – Посмотри, вон, руки какие красные! Ужас. – Подносит к лицу и застывает так, прижав его ледяную руку к своей щеке. А ему ведь так, с ней, ни черта не холодно. У него внутри термоядерная реакция. Он пы-ла-ет. – Так мы пойдем?

– Угу, – сипит Арсений. – Пойдем. Но на полноценный жар не рассчитывай. Баня, наверное, еще и не нагрелась толком.

Брагин раздевает Маню, заталкивает в парилку, а уже после раздевается сам. От греха, как говорится, подальше. Когда он возвращается, Маня располагается на нижней полке попой кверху. Ну, ведь нарывается, а? – мелькает искушающая мыслишка. А тут ведь еще как на грех – березовый веник в ведерке. Бери, да отхаживай, сколько душенька пожелает. Руки прямо чешутся, но куда это годится? Арсений понимает, что ему нужно немного остыть, поэтому вместо того, чтобы сесть возле Мани, берет специальный половник и льет на раскаленные камни воду. Жар опаляет кожу.

– Ты на меня до сих пор злишься?

– Нет.

– Так я и поверила.

– Не злюсь. Но выпороть тебя мне все равно хочется.

– Им? – Маня кивает в сторону распаренного веника.

– Ну… им тоже можно, да, – усмехается Брага и все же садится рядом. Легкие горят, напитывая изнутри ароматами трав, дерева и соли.

– Выпори, если тебе полегчает, – вздыхает смиренно Маня.

– Не искушай, – открывает Арс один глаз. – Не то пожалеешь.

– Иногда мне тебя тоже хочется выпороть. Ты бываешь совершенно невыносимым.

– Так выпори, – усмехается Брага.

– Ты серьезно? – Марфа оборачивается и тут же слетает с лавки. Только ее и видели. – Тогда ложись!

– Э-э-э… – тянет опешивший Арс.

– Я тебя классно попарю. Будешь еще добавки просить.

– Сомневаюсь. – Арсений, кряхтя, укладывается на живот. Дернул же его черт предложить такое! Знал ведь, что она абсолютно непредсказуема, но все равно недооценил. Вот так с ней и шути.

– Ну, вот. Опять ты меня обижаешь. А между прочим, парить меня учил настоящий банщик.

– Какой такой банщик? – Брага сощуривается и перехватывает Манину руку с зажатым в ней веником.

– Мой дедушка… Он это дело умел, как никто. Вот смотри, сначала, взмахами вдоль тела нагнетается жар, – Маня резко проходится вдоль его тела веником, не касаясь кожи. – Что скажешь?

Что сказать? Он целиком и полностью сосредоточен на том, как мягко при каждом движении колышется ее грудь.

– Это прекрасно. – Хрипит.

– Вот! А я тебе что говорила? – Маня проходится веником по его стопам и постепенно продвигается вверх. Дойдя до головы, возвращается в обратном направлении, ведет по бокам, как будто оглаживая их. Брага ежится. Щекотно... С губ Мани срывается довольный смешок, за которым следует несколько первых хлестких ударов. Веник проходится по спине, ягодицам, ногам, и заканчиваются движения на пятках. – Все. Теперь нужно остыть… Купель? Или душ?

– Душ. И на выход. Ты сама-то согрелась, Мань?

– Я даже пропотела. Знаешь ли, сложная это работа – парить такого здоровяка, как ты.

– Надеюсь, у тебя осталось немного сил, чтобы потереть мне спинку.

– Ну, это совсем несложно. Пойдем.

Они не в первый раз моются вместе, но все равно это безумно приятно. Маня скользит ладошками по его рукам, груди, мылит, смывает, улыбается…

– Ты прямо как султан.

– А ты моя наложница?

– Вроде того.

Закутываются по очереди в халаты. Браге кажется, что кости в его теле превратились в желе. Этому и страх за нее поспособствовал, и, конечно, баня. Маня действительно парила хорошо. Он точно не отказался бы от такой наложницы. И даже сделал бы скидку на ее чудинку, потому как, чтобы она ни сделала и не сказала, один черт все заканчивалось, к их взаимному удовольствию, хорошо.

– Я чет совсем поплыл.

– Ничего. Так уж и быть, помогу тебе дойти до кроватки. – Маня и впрямь обхватывает Брагу за пояс и ведет в спальню. Глупая. Да ослабей он до того, что его понадобилось бы нести, она бы в жизни его не утащила. Но готовность подставить плечо Арс оценил. И оттого у него в груди становится так тепло, будто его изнутри пропарили.

– И уложишь? – ведет носом Мане за ухом. Пахнет она деревом и травами.

– И уложу. И песенку спою, если хочешь.

– Странно, что ты провалилась под лед, – зевает Брага.

– Потому что мороз стоял крепкий?

– Нет. Потому что святая женщина вроде тебя явно должна уметь ходить по воде. – Брага зевает еще раз, так что челюсть трещит.

– Ну, вот и пойми тебя, мужчина. То ненормальной меня зовешь, то святой. А еще говорят, что это женщины непостоянные.

– Все святые чуток того… Блаженные. Так что одно другому не противоречит.

– Ну да, – улыбается Маня, накрывая Брагу одеялом, как ребенка. И он виснет, пытаясь вспомнить, поправлял ли ему одеяло хоть кто-нибудь раньше. Нет… Похоже, это тоже для него новый опыт.

– Постой. – Задерживает в своей руке ее руку. – Ты сама-то куда?

– Чай заварю. После бани полагается обильное питье.

– Только долго не задерживайся. Я…

Что я? Не хочу без тебя? Так глупо… Брага так ничего и не договаривает. Вопрос, появившийся в глазах Марфы, исчезает по мере того, как затягивается молчание. Она неловко переминается с ноги на ногу:

– Ну, я сейчас приду. А ты пока можешь найти еще один фильм. Но я бы с большим интересом посмотрела на твой гороскоп.

– О господи, ты опять об этом?

– А что? Вдруг там написано, что сегодня тебе нужно было быть осторожнее? Вот и узнаем, есть ли там хоть доля правды.

– Я, в отличие от некоторых, осторожен всегда, – бурчит Арсений вслед уходящей Мане. Следующие несколько минут он в приоткрытую дверь наблюдает за тем, как Манюня хлопочет у барной стойки, заваривая чай. Что-то там нюхает, добавляет в заварник, будто приворотное зелье готовит. Арсу немного стыдно, что под лед провалилась она, а хлопочут над ним. Но в то же время это так хорошо. С ней вообще все хорошо, даже ругаться и спорить.

– Осторожно,