С точки зрения Соклея, люди и без того двигались достаточно быстро, но Менедем подгонял их, словно командир триеры. Моряки не ворчали. Они знали, что им поневоле придется работать слаженно, если когда-нибудь и впрямь случится удирать от пиратов или сражаться с ними.

Этот ровный участок берега был значительно короче прибрежной полосы рядом с деревней. Пристально вглядевшись, Соклей возбужденно воскликнул:

— Парень был прав! Я только что видел, как черепаха уползла обратно в воду!

Свистнув, его двоюродный брат повернул судно так, чтобы корма акатоса обратилась к берегу, а нос — к морю. Пара человек спустились в лодку и подогнали ее к суше.

— Греби назад! — выкрикнул Диоклей.

Гребцы выполнили приказ. После того как «Афродита» окажется на берегу, сталкивать ее обратно в море завтра утром будет легче носом вперед.

«Афродита» покрыла еще пару плетров; Менедем все время бросал взгляды через плечо.

Зуйки, сновавшие по песку, взвились в воздух, когда им показалось, что торговая галера подошла слишком близко.

— Так, прекрасно, — сказал Менедем. — Сейчас все просто прекрасно. Продолжайте в том же духе, и…

Его прервал царапающий, скребущий звук.

— Что это? — спросил Соклей, а его двоюродный брат издал возглас удивления и огорчения. — Мы налетели на скалу?

Не похоже, чтобы такое случилось и акатос все еще двигался назад.

— Мы не налетели на скалу, — ответил Менедем. — А вот наше правое рулевое весло только что о нее ударилось. И почти вывихнуло мне плечо.

И впрямь — рулевое весло оказалось вырвано из паза, в котором крепилось. Тут вновь раздался треск расщепляющегося дерева, возвестивший о том, что узкая часть весла тоже не выдержала.

Скала не пробила борт «Афродиты». Мгновение спустя под фальшкилем зашуршал мягкий песок, и судно скользнуло на берег так гладко, как только можно было пожелать.

— Надо ж было такому случиться! — воскликнул Соклей.

— И не говори, — отозвался Менедем. — Я могу более-менее прилично вести судно и с одним рулевым веслом, но очень не хотелось бы этого делать. Если ты остался всего лишь с одним рулевым веслом, и что-то вдруг пошло не так…

«Он благоразумный и осмотрительный моряк, — подумал Соклей. — По крайней мере, в большинстве случаев. Почему же Менедем становится другим, когда оказывается на твердой земле?»

Снова раздался треск — и рулевое весло отвалилось и упало на песок. В руке Менедема остался только кусок рукояти, и он с ругательством бросил обломок на палубу юта, чуть не попав по ногам Соклею.

— Вот проклятье, что за невезение! — воскликнул капитан. — Это весло сделали всего год назад, и то была самая лучшая пара, которая когда-либо имелась на «Афродите».

— Хочешь заняться починкой здесь, шкипер? Или пойдешь на Кос и наймешь там корабельных плотников, чтобы они сделали работу как следует? — спросил Диоклей.

— Потом подумаю и решу, — ответил Менедем. — А пока давай вытолкнем судно из воды, тогда я смогу лучше рассмотреть, насколько все скверно.

— И то правда, — согласился начальник гребцов.

Он перекинул сходни на берег и спустился по ним, а Соклей и Менедем последовали за келевстом. Моряки, находившиеся в беспалубной части судна, просто перелезли через борт и попрыгали на песок.

Соклей, Менедем и Диоклей присоединились к гребцам, пытавшимся вытолкнуть акатос на берег. Руки Соклея вцепились в тонкую свинцовую обшивку, которая помогала защищать дерево от жучков-древоточцев; ноги его погрузились в песок.

Медленно, палец за пальцем, «Афродита» двигалась к берегу.

Эвксенид из Фазелиса тоже помогал, и было видно, что он не впервые занимается такой работой. После того как судно очутилось там, где хотел Менедем, пассажир спросил:

— У вас на борту есть плотницкие инструменты?

— Конечно есть, — ответил Соклей. — Вдруг, оказавшись в беде, мы не встретим добросердечную Каллисто, которая помогла бы нам, одолжив, как хитроумному Одиссею, тесло, топор и сверло?

— Вообще-то обычно я цитирую Гомера, — заметил Менедем. — А ты, как правило, говоришь, что я не должен этого делать и что цитата совсем не к месту. Что это на тебя нашло, раз ты сам решил к нему обратиться?

— Сейчас Гомер очень даже к месту, — признал Соклей и, чтобы удержаться от дальнейших признаний, снова повернулся к Эвксениду: — Значит, ты корабельный плотник?

— Нет-нет, — покачал головой пассажир. — Но я мастерил и обслуживал катапульты. Я хороший плотник и, если даже не смогу починить рулевое весло, наверняка смогу сделать другое, под пару оставшемуся.

Решать такое было не во власти Соклея; он посмотрел на Менедема. Его двоюродный брат потирал подбородок. Менедем не хотел быть в долгу у Эвксенида, Соклей ясно это видел.

— У нас на борту много людей, которые могут сделать такую работу, — наконец сказал капитан.

— Несомненно, — ответил Эвксенид. — Но я могу сделать ее как следует.

— Он привел веский довод, — заметил Соклей. — Трудно найти плотницкую работу сложнее изготовления катапульт.

— Верно, — подтвердил Эвксенид. — Не хочу оскорбить вас, капитан, но кораблестроение в сравнении с этим — детская игра.

Менедем поморщился.

Соклей отвернулся, чтобы двоюродный брат не видел его улыбки. Чаще всего — да почти всегда — именно Менедем рьяно настаивал на своем, вынуждая кого-то принять решение. А теперь вынуждали принять решение его самого, и нельзя сказать, чтобы Менедему это понравилось.

— Давайте обсудим все утром, — наконец произнес он. — В любом случае за ночь ничего не случится.

— Как скажешь, почтеннейший, — вежливо ответил Эвксенид.

Соклей сомневался, что сам он смог бы облечь свои колебания в слова так учтиво, как это сделал Менедем.

Команда «Афродиты» уже поняла, что им не придется сегодня заниматься починкой. Некоторые моряки собирали ветки и выброшенные на сушу деревяшки для костра, другие ходили туда-сюда по берегу, тыча в песок древками копий и палками в поисках гнезд морских черепах. В паре плетров от акатоса один моряк остановился, начал копать песок руками, а потом помахал и радостно крикнул:

— Я нашел яйца!

Соклей подбежал к нему.

— Дай мне на них посмотреть, Пасифон, прежде чем ты швырнешь их в горшок, — попросил он.

Пасифон работал гребцом на «Афродите» прошлым летом и был знаком с ненасытным любопытством Соклея.

— Само собой, — сказал он, бросая тойкарху яйцо, словно мяч.

Соклей неуклюже схватил яйцо, не разбив его лишь по счастливой случайности. Оказалось, оно во многом отличается от известных ему птичьих яиц. Во-первых, черепашье яйцо было круглым, а не заостренным с одного конца.