Миракл отвела глаза, устремив взгляд на окна, и про себя прокляла непогоду, удерживавшую их здесь, словно в западне.

– Несмотря на вашу славу и положение, вы, милорд, совершенно не искушены в житейских делах. Неудивительно, что брат воспринял ваше негодование с явным пренебрежением! Он знал, что вам его никогда не понять. Вы и сейчас его не понимаете, не правда ли?

Щеки Райдера гневно вспыхнули.

– Что вы имеете в виду?

– Вы сказали, что он познал все тонкости плотских наслаждений, когда путешествовал по Востоку. Ваш брат наверняка знает, что связь с профессионалкой не имеет ничего общего с близостью. А вы же не видите в этом разницы. И потому считаете его распутником.

– Он не сделал ничего, чтобы разубедить меня в этом.

– А почему он должен был вас разубеждать? Молодого человека, решившегося на подобный поступок, нельзя в отличие от женщины обвинять в безнравственности, его можно назвать героем. Вы же смотрели на него глазами Галахада и, увидев двух любовников, щурились за шорами всей этой вашей респектабельной английской правильности. И то, что случилось в «Веселом монархе», вы способны воспринимать лишь как волшебную сказку.

Райдер упрямо сжал губы.

– Я знаю только то, что чувствовал тогда.

Миракл приблизилась к нему.

– То было просто отменное удовлетворение потребностей плоти с куртизанкой, не более того. И вот вы стоите здесь в сияющих доспехах, разглагольствуете о своих идеалах благородного рыцаря и пытаетесь требовать от меня душевной близости?

– Едва ли человек вправе требовать у другого душевной близости, но, если вы отрицаете само ее существование, тогда как же, черт возьми, ее достичь?

В сердце Миракл постучалась боль.

– Не знаю! Душевная близость не по моей части. Мне известно лишь, как очаровать мужчину, заставить его расстаться со своими денежками, купить мне драгоценности, обеспечить мне крышу над головой и еду на моем столе. Я делаю это, удовлетворяя его желания, воплощая в реальность его фантазии, рассеивая его дурное настроение, давая ему ощутить себя могучим в постели.

Райдер шел вдоль стены, бросая слова через плечо:

– Вы просили меня сказать вам правду, и я сказал.

– Я не знала, чего просила.

– Ваши суждения, – сказал Райдер, поворачиваясь наконец к ней лицом, – ваши суждения не менее опрометчивы, чем те, что вы ставите мне в вину.

– Возможно! Но я, хоть и обязана вам жизнью, вовсе не обязана подлаживать мои суждения под ваш вкус.

– Подлаживаться под мой вкус? Нет, этого я от вас не жду. Однако мне кажется, я вправе рассчитывать на большее великодушие.

Искушение еще раз соблазнить его стало почти непреодолимым.

– Я великодушна. Я помню, что в долгу перед вами. Однако нехорошо делать вид, будто предлагаешь больше, чем в состоянии дать. Так почему же именно этот случай с братом всплыл в вашем сознании, когда вы спускали меня с чердака? Какое, черт возьми, отношение это имеет ко мне?

Холодный массивный алтарь оказался за спиной у Райдера, и он застыл на фоне большого креста.

– Не имею представления.

– Это потому, что вы не понимаете своих плотских желаний. Застав брата с его будущей женой у фонтана, вы, кроме потрясения, испытали также возбуждение, не так ли?

– Господь с вами!

Миракл присела возле купели, обхватила колени и подняла глаза на устремленные ввысь арки, любуясь чистыми линиями религиозной архитектуры – тихой, внушающей священный трепет, наполненной древним знанием божественного.

– К чему отрицать? Не хочу показаться грубой, Райдер, но на ваши чувства, без сомнения, повлияли и обида на брата, и ваше разочарование, и ваша благородная забота об Анне, Но признайтесь, сами вы когда-нибудь задирали женщине юбки в саду? Предавались неистовой страсти на бортике фонтана, не замечая воды, каскадами льющейся вам на голову, просто потому что не в силах противостоять переполняющему вас желанию? Или Галахад только раз в жизни уступил своему желанию – когда его совратила профессионалка, окутав туманом забвения и на минуту заставив поверить, что он влюбился?

– Вы хотите, чтобы я пожалел о том, что рассказал вам? – Райдер снова двинулся к Миракл.

– Нет, я хочу, чтобы мы с вами оставались честны.

– Я не Галахад. Но если я и поверил на одно мгновение, что действительно влюбился в вас, то вы только что избавили меня от этих абсурдных иллюзий.

– Тогда не пытайтесь утверждать, будто произошедшее между нами было истинной близостью. Я использовала вас. Своим телом заплатила за лошадь и седло. Именно так было на самом деле. Именно таким образом я зарабатываю себе на жизнь. И надо сказать, весьма преуспела в этом.

Купол церкви задрожал от очередного раската грома, испугав Красотку.

Миракл решила во что бы то ни стало выбить из Райдера этот романтизм и донкихотские идеалы, а затем постараться как можно скорее прогнать его от себя: так лучше для них обоих. Райдер остановился перед ней. Она увидела забрызганные грязью сапоги, сильные и стройные ноги. Энергия, исходившая от него, разила ее, словно океанская волна.

– Осуждая брата, я, возможно, был не прав, но вам я не судья, чего бы вы ни натворили. В состоянии аффекта я способен на импульсивный поступок, но в любом случае стараюсь оставаться справедливым. Я вытащил вас из моря со следами побоев. Эти синяки еще не исчезли. И всякий раз, глядя на них, я испытываю ярость к вашему обидчику. Существует между нами близость или нет, а честь предъявляет свои требования.

Миракл подняла глаза на этот сгусток надменности и мощи. И хоть сила Райдера теперь была ослаблена страданием, Миракл показалось, что, подними она ладони, и страсть его души согреет их.

– Итак, прежде чем требовать от меня открыть вам то, что на самом деле случилось в Дорсете, вы решили прежде поделиться со мной своей болью? Вы великодушнее меня, Райдер.

– Вот как? Если это хоть отчасти правда, то лишь потому, что жизнь была ко мне более благосклонна. Я меньше рискую. Однако принуждать вас к откровениям в обмен на мои было бы недостойно. Когда сочтете нужным рассказать мне правду, я буду готов вас выслушать.

– Разве вы не понимаете, милорд: мне было бы гораздо легче, если бы вы не были столь добры? Ибо, как бы я ни уклонялась от откровений, теперь я определенно ваша должница. Но почему вы так стремитесь узнать эту правду?

– Возможно, вы просто загадка, которую я хочу разгадать.

– Загадка?

В зеленых, как океан, глазах Райдера застыла мука. Его губы, созданные для поцелуев и смеха, сложились в напряженную тревожную линию.

– Ей-богу, Миракл! Вам нечего бояться.

Миракл дерзко рассмеялась, взяла остатки хлеба и понесла лошадям.