— А малышка Фонтана?

— Леа?.. Она ничего не видела.

Уступая внезапному желанию вызвать беспокойство у Учителя, затащить его силой в эту грозовую полосу, где он уже чувствовал себя потерянным, он вдруг забыл всякую осторожность.

— Она ничего не видела, — повторил он.

— Но послушай, ты же сам говорил…

Большие глаза Букужьяна оживились. Он наклонился вперед.

— Я-то там не присутствовал. Я знаю об аварии с твоих слов… Ты же не ошибся!

Наконец он соизволил покинуть башню из слоновой кости! Андуз горько улыбнулся:

— Нет. Я не ошибся. Не бойтесь.

Ему хотелось добавить: «Предоставьте мне эту гнусную работу. Возвращайтесь к вашей медитации!»

— Ладно, ладно, — произнес Учитель. — Нечего беспокоиться напрасно… Ты можешь поселиться в комнате рядом с Фильдаром. Я думаю, она свободна. Пока ты отсутствовал, я отдал твою комнату одной англичанке…

Он перечитал лист бумаги, вставленный в пишущую машинку, всем своим видом показывая, что разговор закончен, и вновь принялся печатать. Андуз отнес почту к себе в кабинет. Если Учитель прошел мимо истины, то это лишний раз доказывает, что полиция в этом деле вообще не разберется. Никто не мог догадаться, что существовала связь между братьями Нолан, Ван ден Бруком, Блезо… И эта связь не станет более очевидной, когда Фильдар в свою очередь…

Андуз листал страницы перекидного календаря. Восемь страниц! Столько событий поместилось на этих восьми страницах! Красным карандашом он пометил приблизительный день приезда вдовы Нолан. Так мало времени! И ни одной идеи! Он долго размышлял. Фильдар почти никогда не покидает Ашрама. А убить его в стенах замка совершенно невозможно. Здесь слишком много людей, которые постоянно перемещаются. Перво-наперво: неустанно следить за Фильдаром, чтобы досконально изучить его привычки.

Андуз взял чемодан и пошел по коридору. Свободная комната находилась в самом конце… не столько комната, сколько келья. Это вполне в духе Учителя — всем распоряжаться, бестолково импровизируя — на ходу. Андузу нравилась комната, которую он занимал по выходным. Теперь он почувствовал себя бедным, ограбленным, униженным. Он пощупал жесткую кровать-клетку, которая скрипела. Как работать в таких условиях! К тому же в комнате отчетливо слышался стук машинки. Ведь за стеной, толщиной с ладонь, Фильдар что есть мочи печатал свой манускрипт. Звенел колокольчик, когда каретка доходила до конца.

«Я не имею права даже на головную боль», — проворчал Андуз.

Шкаф оказался совсем крошечным, умывальник висел слишком низко. Окно выходило на стройку, где уже начали возводить гостиницу. Вагонетки, груды кирпича, мешки с цементом, как на той, другой стройке! Это превращалось в навязчивую идею.

«Я не выдержу, — подумал Андуз. — Я ненавижу этот дом. Я ненавижу Фильдара. Я даже сам себя спрашиваю: уж не ненавижу ли я иногда Учителя?» Он сжал кулаки, несколько раз пробежался взглядом по узкому пространству между дверью и окном. Убить Фильдара! Чтобы обрести покой! Смертельный удар, нанесенный самому себе. Затем… жизнь вновь обретет свои краски. Он перестанет считать дни. Будущее откроется, как бегущая среди цветов и деревьев тропинка. Да, он должен ненавидеть Фильдара всеми силами души, рассматривать его как личного врага. Чем дольше стучала эта проклятая машинка, тем глубже она проникала в его сознание и тем легче становилась задача.

Фильдар прекратил печатать. Он прохаживался по комнате от окна к двери и от двери к окну, посасывая пустую трубку. Его грубые ботинки громко стучали по полу. Временами он принимался разговаривать сам с собой, останавливался и возражал себе: «Да, но извините…» Он пожимал плечами, вновь принимался ходить. Или же стучал правым кулаком по левой ладони. Приняв вдруг внезапное решение, он вырвал из машинки бумагу, скомкал ее, бросил через всю комнату, нервно вставил новый лист, сел на край стула и начал: «Примечание 14. Показать, что доктрина Букужьяна есть не что иное, как пантеизм. Но Букужьян боится называть вещи своими именами…»

В стену постучали, приглушенный голос крикнул:

— Вы когда-нибудь закончите?.. Пора спать!

Удивившись, Фильдар приподнял рукав и посмотрел на часы. Половина одиннадцатого. Он услышал, как заскрипела кровать в соседней комнате, как зашлепали босые ноги, и вскоре чья-то рука возмущенно дернула за ручку двери. Он открыл.

— Андуз!.. Я думал, вы в Париже… Когда вы приехали?.. На ужине вас не было… Заходите, старина.

— Я заболел, — сказал Андуз. — Какое-то время проведу в Ашраме. Понимаете, мне нужен покой… Вы обычно работаете допоздна?

— По-разному.

Фильдар пододвинул ему единственный стул, а сам сел на кровать.

— Присаживайтесь. Я сейчас очутился в мерзкой ситуации.

Он показал на машинку, на бумаги, разбросанные на столе.

— Пытаюсь разобраться, но окончательно запутался в противоречиях. Вы знаете, почему я отказался от своего сана?.. Извините, мне нечего вам предложить, но вы можете курить… если угодно. Современная церковь больше не верит в сверхъестественное. Видения, чудесные выздоровления, изгнание бесов… все это выброшено на свалку… Существует человек, существует Бог, и между ними — ничего!

Он резко вскочил, обошел комнату, сложив руки за спиной.

— Между тем, — продолжил он, — согласно традиционным учениям, между ними простирается мир, где царят духи, некие силы воздействия. И с ними следует считаться. Вера — это хорошо. Но при условии, что она опирается на науку о невидимом. Религия, отрицающая философию магов, не имеет корней.

Андуз кашлянул, чтобы напомнить, что он здесь и что ему в легкой пижаме совсем не жарко.

— Вы следите за ходом моей мысли? — спросил Фильдар. — Хорошо. Теперь возьмем Букужьяна. Прежде всего, чему оригинальному он может нас научить?.. Все его знания почерпнуты в веданте,[19]суфизме[20]и даже — что далеко ходить — в произведениях Генона. И к чему сводится его учение?.. К тому, что якобы Я растворяется в Себе, в Едином, но не исчезает там. Так вот: нет. Я говорю: нет. Одно из двух: или Я — только видимость и Я просто-напросто теряется. Тогда мы с вами есть не что иное, как иллюзия. Или Я вполне осязаемо, и тогда не существует Себя, Единого, не существует Бога-создателя. В этом заключается фундаментальная дилемма, и, на свою беду, я не могу сделать выбор. Мне нужна философия магов, и мне нужен личный бог. Что вы об этом думаете?

Андуз горько улыбнулся.

— Вы неудачно выбрали собеседника. Я плохой мыслитель. Для меня истина в том, что Учитель — это как раз тот самый человек, каким я стремлюсь стать… потому что… ну… потому что он не похож на других… потому что он выше их… А вы действительно верите, что все то, что вы мне только что объясняли, имеет грандиозное значение?