Термиты, как и муравьи, создают колонии, способные выполнять чрезвычайно сложные задачи.

Этот термин обозначает типичное поведение систем, не имеющих центра контроля и использующих изменения окружающей среды в качестве инструмента коммуникаций. Типичные примеры стигмергии можно наблюдать в природе – она свойственна сообществам муравьев или термитов. Насекомые считывают химические метки феромонов, оставленные сородичами, и создают из простых земляных комочков восхитительно сложные конструкции – например, гнезда с арками, колоннами, отдельными помещениями, путями эвакуации. Стигмергия работает, впрочем, не только в сообществах насекомых. Наше общение в Интернете, сообщения, оставляемые многочисленными пользователями в Сети, существуют по тем же принципам самоорганизации.

Огромный экземпляр бенгальского фикуса (или дерева баньян) и его огромные надземные корни.

Растения, таким образом, представляются организмами, способными использовать результаты взаимодействия между отдельными своими частями для решения проблем и принятия весьма сложных решений. С другой стороны, сами эти способности обязаны своим существованием децентрализованной организации и отсутствию иерархических уровней. Высокая эффективность подобных систем привела к тому, что они весьма распространены в природе, и в том числе в человеческом обществе.

Многие знают, что термин «демократия» («народовластие») образован из греческих слов démos (народ) и krátos (власть) и обязан своим появлением удивительной трансформации власти в древних Афинах, которые и подарили человечеству демократию примерно в 500 году до н.э. Эта форма правления стала краеугольным камнем в основании нашей цивилизации. Менее известен тот факт, что к настоящему времени представления о демократии, а вместе с ними и сама система, с помощью которой народ выражает свою волю, сильно изменились. Настолько сильно, что если вдруг афинский вид демократии воцарится вдруг в какой-нибудь стране мира, распознать в ней привычный сегодня способ правления будет очень трудно.

Управление в афинской демократии осуществлялось через Народное собрание (экклесию), в котором принимали участие все горожане старше 18 лет. Его решения, принимаемые большинством, имели решающее значение для законодательной деятельности и управления городом. Короче говоря, в Афинах действовала прямая демократия, власть народа была непосредственной. Система, к которой мы привыкли сегодня, отличается от той демократии весьма существенно – это представительская демократия. Вопрос о том, какой вариант лучше и эффективнее: прямое осуществление власти народом или же делегирование полномочий его избранным представителям, – стал предметом жарких дискуссий еще во времена античности. В диалоге «Протагор» Платон показывает, что философы Протагор и Сократ были крайне скептично настроены по отношению к способности народа, лишенного соответствующих знаний, к компетентному управлению и решению проблем, возникающих перед обществом. Он приводит такое мнение Сократа:

«И вот я вижу, что когда соберемся мы в Народном собрании, то, если городу нужно что-нибудь делать по части строений, мы призываем в советники по делам строительства зодчих, если же по корабельной части, то корабельщиков, и так во всем том, чему, по мнению афинян, можно учиться и учить; если же станет им советовать кто-нибудь другой, кого они не считают мастером, то, будь он хоть красавец, богач и знатного рода, его совета все-таки не слушают, но поднимают смех и шум, пока либо он сам не оставит своих попыток говорить и не отступится, ошеломленный, либо стража не стащит и не вытолкает его вон по приказу пританов. Значит, в делах, которые, как они считают, зависят от мастерства, афиняне поступают таким образом. Когда же надобно совещаться о чем-нибудь, касающемся управления городом, тут всякий, вставши, подает совет, будь то плотник, медник, сапожник, купец, судовладелец, богатый, бедняк, благородный, безродный, и никто его не укоряет из-за того, что он не получил никаких знаний и, не имея учителя, решается все же выступать со своим советом, потому что, понятно, афиняне считают, что ничему такому обучить нельзя. Ясно, что [афиняне] не считают, что [управлению городом] можно научиться».

Аргументы, которые приводит Сократ, критикуя принцип, согласно которому жители Афин имели право сказать последнее слово во всех ситуациях, которые касались жизни полиса, приводятся всеми критиками прямого народного управления, со времен Афин до наших дней. Даже тот факт, что прямая демократия сопутствовала самому продуктивному периоду в истории человечества, превращается в незначительную деталь в среде критиков демократической системы. Сторонники олигархии (даже те, которые являются нашими современниками) полагают, наоборот, более заслуживающими внимания и более эффективными, решения, которые называют «естественными». Как правило, речь у них идет о формировании иерархии, или, если сказать простыми словами, «праве сильного» и «законе джунглей». По их мнению, это и есть «естественный порядок». Такие законы существовали и существуют, как бы неприятно это ни было. В «Горгии», другом знаменитом диалоге Платона, софист Калликл утверждает, что «законы как раз и устанавливают слабосильные, а их большинство. Но сама природа, я думаю, провозглашает, что это справедливо – когда лучший выше худшего и сильный выше слабого».

Столь сложный вопрос, очевидно, следует обсуждать с использованием иной терминологии. Давайте сразу отбросим общепринятое, но не совсем правильное суждение: «В природе иерархии, когда отдельные особи или группы решают за все сообщество, редки». Мы о них знаем только потому, что смотрим на природу человеческим взглядом. В очередной раз наши глаза видят только то, что напоминает нас самих, и не замечают тех, кто на нас не похож. Редки не только олигархии. Воображаемые иерархическое подчинение и «законы джунглей» на самом деле – обыкновенная глупость. Увы, подобные структуры работают очень плохо, или вовсе не работают. Децентрализованные организации, не имеющие единого пункта контроля и управления, в природе куда как эффективнее. Современные достижения биологии в области изучения группового поведения доказывают без малейшего сомнения, что решения, принимаемые группой, почти всегда лучше, чем те, что вырабатываются единичными особями. В некоторых случаях способность группы решать проблемы просто поражает. Идея, что демократия противна природе, таким образом, показала себя самым соблазнительным обманом, придуманным человеком, чтобы оправдать противоестественную жажду личной власти.

Возьмем, к примеру, сообщество животных. Они должны постоянно принимать различные решения по выбору направления перемещений, текущей деятельности и способов ее реализации. Каковы же их принципы поведения? Решение задачи в природе принимается по инициативе одной особи, или нескольких, в соответствии с моделью, названной Ларисой Конрадт и Т. Дж. Ропером «деспотией», или же наоборот, разделяется максимально большей частью индивидуумов, в соответствии с моделью под названием «демократия»? В прошлом большинство ученых ответило бы на этот вопрос, не раздумывая: конечно, животные подчиняются воле одного или нескольких вожаков. И уверенность их ответа определялась бы распространенным убеждением: демократические решения возможны только с помощью голосования и правильного подсчета голосов, что совершенно нереально в мире животных. Еще недавно это представление служило непреодолимым препятствием для признания возможности демократического устройства в сообществах животных. Однако в последние годы было доказано существование невербальной коммуникации: с помощью особых движений тела, звуков, положения в пространстве, интенсивности сигналов и сотен других сообщений. Эти виды коммуникации открыли невиданные перспективы для ученых, которые вдруг осознали, что отношения в коллективе животных на самом деле очень сложны.