– Эй, ты чего? Руки не распускай.

– А ты могла бы быть со мною повежливее.

– С какой стати? – усмехнулась она, а потом, нахмурившись, добавила: – А, так это ты, что ли? – И сразу же обмякла, расслабилась, перестала сопротивляться. Это показалось Филиппу обнадеживающим – как потом выяснилось, зря. Он-то думал, что Азия обрадовалась, а она просто нервничать перестала. Ведь не слишком приятно, когда на улице тебя хватает за руку совершенно незнакомый человек и на полном серьезе начинает выяснять отношения. Кто знает, что у такого человека может быть на уме – а вдруг он ненормальный или наркоман?

– Ты, кажется, обещала позвонить, – напомнил он, не отпуская ее руки.

– Да что ты говоришь? Ну, извини, была занята… Можно мне пройти?

– Не слишком-то ты любезна.

– Жизнь такая.

– Ты что, даже не собираешься пригласить меня на чашечку чая? Между прочим, я тебя здесь не первый день караулю!

Филипп говорил и все больше чувствовал себя не в своей тарелке. Почему-то он совсем не так представлял себе их встречу. Ему, наивному, казалось, что дурнушка будет счастлива, увидев его вновь. А теперь получается, что он вроде как за ней бегает, а она снисходительно-небрежно принимает его навязчивые ухаживания.

– Нет. Не собираюсь, – она нагло посмотрела ему в глаза. – Извини. Я устала. Хочу спать. Не до тебя мне сейчас.

– Вот как? – разочарованный, он решил выложить на стол последний козырь. – А я хотел тебе фотографии подарить. Жаль…

– Фотографии? – в ее глазах вспыхнул интерес. – Мои фотографии?

– Чьи же еще? Ладно, – он нарочито небрежно поправил на плече сумку. – Увидимся как-нибудь в другой раз.

Тогда он не знал еще, как болезненно относится она к своей внешности и всему, что с этим связано, в том числе и к своим фотоизображениям. Но инстинктивно он чувствовал, что выбрал верный тон.

– Покажи, – потребовала она.

– С какой стати? – Теперь уже Филипп смотрел на Азию насмешливо. – Если ты мне совсем не рада, с какой стати я буду тебе их показывать.

Она вздохнула:

– Ладно, пойдем. Только учти, к чаю нет ничего…

Дома она рассказала, что ее плохое настроение в это утро – результат очередного неудачного кастинга.

– Вся моя жизнь – это сплошной затянувшийся кастинг, – вообще любила говорить она.

Оказывается, кто-то из многочисленных богемных друзей-приятелей рассказал Азии о том, что некое валютное кабаре приглашает на работу красивых девушек. Азия воодушевленно подкрасила ресницы, чего с ней обычно не случалось, сменила свитер на женственную, как ей казалось, блузу и в приподнятом настроении двинулась в путь.

– Ну ты и дурочка! – покачал головой Филипп. – Разве ты не знала, для чего туда девушек набирают?

– Не знала, – пожала плечами она. – Откуда мне знать? Мне сказали, что нужны танцовщицы. Я увидела себя на сцене, в головном уборе с перьями и сетчатых колготках. Я была бы такой красивой, а в кабаре наверняка приходят разные там продюсеры и режиссеры. Кто-нибудь меня обязательно заметил бы.

Филипп тотчас же представил себе Азию в чулках и перьях и огромным усилием воли подавил рвавшийся наружу смешок.

– И что тебе сказали?

– Управляющий, мерзкий, как сто свиней, сказал, что им нужны танцовщицы, похожие на женщин. А я похожа на школьную доску. А потом предложил мне трахнуть его – прямо при всех. Сказал, что может посодействовать, чтобы меня взяли официанткой. А я сказала ему, что он козел, и ушла.

…Она с серьезностью физика-теоретика, работающего в лаборатории, пристально изучала собственные снимки. Филипп исподтишка наблюдал за ней и думал – ну сколько же можно пялиться на одну фотографию? Что она там хочет разглядеть?

– А я талантливая, – наконец выдохнула Азия.

Филипп чаем поперхнулся. Может быть, он ослышался? Может быть, она сказала – ты талантливый? Но нет.

– Я талантливая, – задумчиво повторила она. – Великолепная модель. Можно мне забрать эти снимки?

– Забирай, мне-то они зачем? – Он думал этой фразой ее уколоть – какой женщине приятно безразличие? Но она не обратила на его реплику никакого внимания.

– Спасибо. Буду показывать их на кастингах.

– По-моему, не самая хорошая идея, – усмехнулся он, – показывать на кастингах свои ню-фотографии.

– Верно, – нахмурилась она.

– Хочешь, я тебя еще раз сфотографирую? Прямо сейчас?

Все как-то произошло само собой. Вроде бы они договорились, что на этот раз она будет позировать одетой, но Азия зачем-то начала расстегивать блузку. Пока он возился с пленкой, она и джинсы скинуть успела, и теперь молча ждала его, усевшись на табурет и скрестив руки на коленях. Он посмотрел на нее внимательно и понял все. Фотоаппарат, похоже, не понадобится, можно было отложить его в сторону. Подойти к ней. Присесть перед ее табуретом на корточки. Ладонью убрать жесткие волосы с ее лица.

«Что я делаю, – лениво подумал он, целуя ее. Но ему это нравилось – губы ее были горячими и твердыми. – Зачем я приперся к этой девице?.. Ладно, пускай это будет в последний раз… Еще один раз…»

Через несколько дней он без всякого сожаления и навсегда покинул свою коммуналку. Собрал вещи и переселился к Азии. Она сама его позвала, оговорив при этом:

– Только учти: я человек свободный. Если будешь мне мешать, я тебя выгоню.

Филипп пообещал не мешать. Он и не подумал вникать в смысл ее слов. Ему казалось, что он влюблен. Он и был влюблен. Только тогда Филипп и предположить не мог, что это случилось с ним в первый и последний раз.

С каждым днем он привязывался к ней все больше и больше. Приворожила его, что ли, эта странная Азия? Он познакомил ее со своими друзьями – они только плечами пожимали – мол, и что он в ней нашел? Им было не понять. Ведь для того, чтобы влюбиться в Азию, надо просто узнать ее поближе. Она могла получить любого мужчину, в этом Филипп не сомневался ни на минуту. Было в ней что-то такое, что ощущается на физиологическом уровне и привязывает крепко и навсегда.

Звали ее Эмма. Вернее, так она ему представилась. Эмма – имя горькое и терпкое, как каштановый мед, томное, как она сама. Эмма, Эмма – она с наслаждением гурмана смаковала этот набор звуков, она так сладко перекатывала собственное имя на языке, что Филипп даже усомнился в его подлинности.

На ее теле было четыре татуировки. Черная ящерица на левой лодыжке, веселенькая разноцветная бабочка на лопатке, ангелок на ягодице и кошачья морда на лобке. Больше других ему понравился ангелок.

– Повернись попой к объективу, душа моя, – потребовал Филипп. – Да, да, вот так. А теперь обернись через плечо и посмотри на меня чуть испуганно.