Теперь, через пятнадцать лет после смерти родителей, Дуилий владел самым большим участком земли в окрестностях Рима. Хозяева других поместий попытались скопировать его метод и повторить успех, но удача сопутствовала немногим, причем никто не смог подняться до его уровня. Продукция с принадлежащих ему земель обеспечивала восемьдесят процентов потребностей города в свежих овощах и фруктах, а мелкие хозяйства были задушены жестокой конкуренцией.

Крестьяне обнаружили, что практически в одночасье лишились средств к существованию, и плач голодных детей толкал их на крайние меры: за эти годы Дуилий пережил три покушения. Каждая такая попытка жестоко каралась сенатом, одно из мест в котором уже много лет принадлежало Дуилию. Добиться избрания не составляло труда, поскольку жители Рима были благодарны ему за снижение цен на рынках. Сенатор использовал каждое неудачное покушение для уничтожения крестьян, у которых — как виновных, так и невинных — земли отбирались в пользу государства. Земля тут же выставлялась на продажу, и Дуилий покупал ее за полцены.

За шесть месяцев до описываемых событий Дуилий, используя богатство, которое вывело его в ряды римской элиты, организовал свое выдвижение на должность старшего консула; инициатором выступал один из его сторонников из числа молодых сенаторов. Борьба была жестокой и дорогостоящей, но в конечном итоге Дуилий совсем немного уступил Гнею Корнелию Сципиону, одному из богатейших людей Рима. Этого человека — Дуилий знал абсолютно точно — купить невозможно. Поражение — первая неудача за пятнадцать лет — расстроило сенатора, и враждебные отношения двух претендентов раскололи сенат на три части: сторонники Дуилия, сторонники Сципиона и послушное большинство, голоса которых принадлежали тому, кто предложит наивысшую цену.

* * *

Луций Манлий Вульсо Лонгус, недавно избранный сенатор, подождал, пока его глаза привыкнут к полутьме, а затем быстро обвел взглядом зал в поисках человека, благоволения которого он желал больше всего на свете. Заметив Дуилия, Лонгус приблизился к младшему консулу, прервав льстивую речь, с которой тот обращался к сидящему рядом сенатору — его голос Дуилий неоднократно покупал. Младший консул недовольно посмотрел на него.

— В чем дело, Лонгус?

— Сципион вернулся! — выпалил молодой человек, торопясь первым сообщить новость покровителю.

— Что?.. Когда? — громко спросил Дуилий, вставая. Он уже забыл о сидящем рядом сенаторе.

— Только что. Я видел его на площади.

Дуилий задумался, силясь понять причину внезапного возвращения старшего консула. Почему на неделю раньше? И почему без предупреждения? Мысли его прервал стук деревянного молотка по мраморной кафедре в центре зала. Там стоял один из сторонников Сципиона с молотком в руке.

— Старший консул вернулся с Сицилии, чтобы информировать нас о деле первостепенной важности… — объявил он, привлекая внимание всех присутствующих.

— Что случилось? — перебил оратора Дуилий, вызвав его гнев.

— Не знаю, консул, — ответил Фабий, наслаждаясь растерянностью врага Сципиона. — Старший консул вернется в курию после обеда и лично выступит перед членами сената.

Фабий сошел с кафедры, и его тут же окружили сторонники Сципиона, засыпав оставшимися без ответа вопросами.

Сенатор Дуилий обвел взглядом зал и увидел глаза своих союзников, ждущих указаний, — лица побледнели, в головах вертятся те же вопросы, что и у остальных.

Глупцы, подумал Дуилий. Неужели они не понимают, что нужно делать?

Решительной походкой младший консул вышел из зала. Сенаторы молча смотрели ему вслед.

Аттик и Септимий вслед за Сципионом и его охраной въехали во внутренний двор римского особняка старшего консула. Дом находился в нижней части северного склона Капитолийского холма, и с него открывался великолепный вид на заливные луга Тибра по ту сторону Сервиевой стены. Воздух на этой высоте был свежее, чем в тесных улицах инсул, и Аттик всей грудью вдохнул пахнущий землей ветер. Спешившись, они вслед за Сципионом вошли в дом; массивные деревянные ворота за их спинами захлопнулись, отрезая от внешнего мира. Все трое оказались в атриуме, просторной квадратной площадке, со всех сторон окруженной высокими галереями, крыши которых были скошены внутрь, чтобы собирать воду в неглубокий бассейн в центре.

Септимий имел представление о том, как живут сенаторы, но ему еще не приходилось бывать в таких домах, как у Сципиона. Аттику же дом казался воплощением роскоши и богатства, которые он видел на Форуме. В атриуме было тихо и спокойно — шум и суета улиц остались далеко позади, а дом казался необитаемым. Одна открытая сторона атриума — напротив входа — вела внутрь здания. В благоговейном молчании они шли за консулом, но он вдруг остановился и обернулся.

— Подождите тут, — приказал Сципион. — Мои слуги отведут вас в одну из ванн. Потом идите в помещение для охраны и ждите дальнейших указаний.

— Слушаюсь, консул, — в один голос ответили Аттик с Септимием, но сенатор уже вышел из атриума, направляясь во внутренние покои.

Оглядывая атриум, Септимий тихонько присвистнул. Мебели тут было мало, но все свидетельствовало о богатстве хозяина: от искусных мраморных бюстов предков Сципиона до золоченой мозаики на стенах. Через несколько секунд появился раб. Ни слова не говоря, он повел Аттика и Септимия в глубь громадного дома.

* * *

Сципион медленно опустился в горячую, почти обжигающую воду. Пар, заполнивший комнату, уже заставил каждую пору кожи выделять пот, и, хотя влажный воздух поднял температуру тела, мозг сенатора сопротивлялся необходимости погрузиться в воду, заполнявшую выложенную мозаикой ванну. Стиснув зубы, Сципион терпел, пока кожа не привыкнет к высокой температуре, затем расслабился и предался размышлениям. Подумать было о чем, но ему всегда казалось, что простые жизненные ритуалы, такие как принятие ванны, помогают привести мысли в порядок. Первый шаг в этом процессе — сосредоточиться на процедуре. И только потом он обретет спокойствие, необходимое для того, чтобы увидеть до сих пор скрытые решения каждой проблемы.

— Горячее, — пробормотал он и тут же услышал шлепки босых ног раба, бросившегося исполнять его приказание.

Слуга подбросил дров в расположенный под полом котел, который нагревал ванну кальдария. Тело вновь среагировало на повышение температуры: пульс усилился и возникло ощущение легкости и эйфории.

Не в силах больше терпеть, Сципион подал знак слугам вытащить его из ванны. Два мускулистых раба, истекавшие потом в наполненной паром комнате, подняли обмякшее тело сенатора и уложили на покрытый полотенцем мраморный стол. Рабыня принялась втирать ароматическое масло в распаренные, разогретые мышцы, удаляя избыток масла закругленной металлической лопаточкой. Сципион, впервые за много дней почувствовавший себя чистым, направился в соседнее помещение, тепидарий, где погрузился в теплую, кристально чистую воду, поступавшую из водоносного слоя прямо под домом. Температура воды в этой ванне на два градуса превышала температуру тела, и Сципион молча лежал, расслабившись. В помещении присутствовал только один раб, готовый выполнить любое распоряжение хозяина. Сципион не обращал на него внимания, считая раба частью остановки своей личной ванной. После тесноты и скученности галеры, доставившей его из Сицилии, он наслаждался одиночеством.