этого — она потеряна в муках собственного оргазма, нечувствительна ни к вкусу, ни к звуку, ни к необходимости дышать.

Все мое тело сотрясается, когда я продолжаю кончать, это самый долгий оргазм, который я когда-либо испытывал. Кажется бесконечным, волна за волной удовольствия пульсирует во мне, когда я достигаю именно того, что представлял в тюремной камере.

Реальность намного лучше, чем фантазия.

Не мог и представить Клэр такой нетерпеливой, такой уступчивой и так постыдно покрасневшей, когда она наконец садится, вытирая рот.

Она смущена тем, как сильно кончила, и как уступила моим требованиям. Она даже не может посмотреть мне в глаза.

Я притягиваю ее ближе к себе, снова поглаживая по волосам.

— Не стыдись, маленькая птичка, — шепчу я ей на ухо. — Ты не можешь бороться со мной. Смотри, как приятно подчиняться…

И хотя она не отвечает мне, не признается вслух, я чувствую, как ее тело расслабляется рядом со мной, и как она погружается в тепло моей груди.

Глава 12

Клэр

Каким-то образом я вернулась на свое место. Пристегнулась. Ошеломленно смотрю вниз на ремень безопасности. Все кажется сюрреалистичным.

Я все еще чувствую огненную кожаную плеть на своей заднице и бедрах, но болезненные ощущения от наказания уже начали исчезать, сменившись теплотой.

Уверена, что это из-за оргазма.

Он перевязал порез на руке, который уже начал заживать, как будто у него есть какая-то сверхчеловеческая сила. Я, с другой стороны, все еще залечиваю свои раны.

— Этим ты занимаешься? — спрашиваю я тихим шепотом. Стараюсь, чтобы в моем голосе не было обиды.

Не знаю, куда мы направляемся, но эта дорога мне незнакома. Еще бы. Хотя уверена, что он с удовольствием потащил бы меня обратно в секс-клуб, но он стал мишенью и не может вернуться в одно и то же место дважды.

— Что ты имеешь в виду? — спрашивает он. За окном сгущаются сумерки, светло-серо-голубые с меланхоличным оттенком. Его большая, грубая рука — та самая рука, которая довела меня до оргазма всего несколько мгновений назад — ложится на мое левое бедро. Он делает вдох. Интересно, осознает ли он, что сделал.

— Ну, в отношениях. Девушка бросает тебе вызов — ты наказываешь ее. Доминируешь над ней. Доводишь до оргазма. И так заставляешь ее подчиниться.

Такое забавное выражение — заставить кого-то подчиниться. Однажды я прочитала это в интернете и подумала, что это странно, но по какой-то причине сейчас это слово вполне подходит.

Почему мы говорим об этом? Почему я заговорила об этом? Я не хочу говорить о том, что он делал с другой женщиной, так же как не хочу снова чувствовать этот безжалостный укус его ремня.

По крайней мере, пока что.

Он ухмыляется. Мне нравится эта ухмылка.

— Нет.

— Константин, не ври. Ты лучше этого.

— Я же сказал тебе, маленькая птичка, я не вру. Говорю правду. Доминировал ли я над женщинами? Да, — грубая грань его акцента делает каждое слово резким.

Он пожимает плечами, прежде чем резко повернуть налево, и мы поднимаемся на небольшой холм.

— Шлепал ли я женщину раньше? Тоже да. Мне нравятся извращенные вещи, и мне нравится все контролировать. Это ты уже поняла.

Ах, да. Можно и так сказать.

— Но у меня нет отношений с женщинами, Клэр. Так что, нет. Ты знаешь, что мы с Рокси были помолвлены по договоренности, без любви. То, что мы здесь сделали, было лишь между нами, — он заезжает в гараж и останавливается на втором этаже в месте с надписью «частная парковка». На его лице задумчивое выражение, как будто он хочет сказать что-то еще, но не может заставить себя сделать это.

Он полностью поворачивается ко мне, вся сила его взгляда проникает внутрь.

— У нас были долгие дни. На одну ночь мы свободны от преследовавших нас по пятам адских псов, — он подавляет вздох, но я замечаю усталость, которая пересекает его черты.

Касаясь моей щеки с удивительной нежностью, он говорит:

— Сегодня вечером мы отдохнем.

Я киваю. Мысль о побеге или о том, чтобы добраться до моей семьи, стала далекой и приглушенной. Я сердцем чувствую, что его подставили. Что он не убивал Рокси. В том, как он допрашивал человека в подвале ранее, была искренность, которую нельзя отрицать. Но не только это. То, как он себя вел, вопросы, которые он задавал…

Если он виновен в ее убийстве, зачем ему проводить свое время так близко к месту своего краха? Если бы он был виновен в ее убийстве, он был бы сейчас так далеко отсюда, что они никогда бы его не нашли. У него есть деньги, связи и ресурсы. Но вот он здесь, прочесывает подбрюшье Пустоши в поисках человека, ответственного за смерть Рокси, потому что он невиновный.

Я верю Константину. На самом деле, я даже верю, что я для него особенная. И все же…

— Что? — спрашивает он, мгновенно замечая смятение, которое я пытаюсь скрыть. — Говори, Клэр. Скажи мне, что тебя беспокоит.

Сделав глубокий вдох, я признаю:

— Я знаю, что это был брак по договоренности. Но ты, кажется… очень хотел отомстить за нее.

Константин вздыхает. Впервые вижу на его лице нечто большее, чем усталость; вижу глубокую печаль. Это ранит меня до глубины души.

— Я не мщу за Рокси, — признается он. — Я мщу за нашего ребенка.

Мое сердце падает, как камень.

— Она была беременна? — шепчу я.

— Да. Всего два месяца, но она носила моего сына и наследника.

— Мне так жаль. Этого не было в отчете…

Он горько смеется.

— Меня не обвиняли в этом убийстве. И никто не заплатит за это, если я не заставлю их заплатить.

Мое сочувствие подобно водовороту, разрушающему изнутри. Я не знаю, что сказать. Я ничего не могу сказать, чтобы утешить его.

Вместо этого я просто вкладываю свою руку в его и крепко держу.

Константин сжимает в ответ, достаточно сильно, чуть не раздавливая пальцы.

— Пусть это тебя не беспокоит, маленькая птичка, — говорит он. — Это мое бремя.

Большие окна открывают нам вид из парковки. Мы подъехали к зданию такого размера и величия, что я пораженно поднимаю глаза.

— Где мы? — спрашиваю я, медленно выбираясь из машины. Мой голос замирает от благоговения, когда я вижу роскошный коридор. Я много путешествовала со своей семьей и никогда не видела такой роскоши, как эта. Полы выложены сверкающим мрамором с золотыми акцентами, из динамиков над головой звучит тихая музыка, а двери лифта поблескивают. На столах стоят большие вазы с