Она опустила голову и ничего не сказала. Моуди вспомнился грубый намек Шарона на «милого дружка» и как она тогда зарделась. А что теперь, когда он, Моуди, задал свой вопрос? Ответ нетрудно было прочитать в ее лице — оно сделалось бледно и серьезно. Как ни мало он был искушен в тонкостях женской натуры, все же чутье подсказывало ему, что бледность в данном случае не лучший знак. Если бы сердце Изабеллы, тронутое столь беззаветной преданностью, потеплело и открылось наконец для любви, она бы уж, скорее, покраснела. Придя к такому неутешительному выводу, Моуди вздохнул.

— Надеюсь, я вас не обидел? — грустно спросил он.

— Нет-нет, что вы!

— Не нужно было этого говорить. Пожалуйста, не думайте, что я помогаю вам из корыстных побуждений…

— Ах, Роберт! Разве я могу такое о вас подумать?

Но он еще не договорил.

— Пусть даже вам суждено выйти за другого, — тихо произнес он, — я все равно не оставлю начатого дела. Знаю, мне будет очень тяжело, но это не помешает мне служить вам.

— Зачем вы так говорите? — пылко воскликнула она. — Ведь я ни к кому на свете не питаю такого уважения и такой признательности, как к вам! Да и с чего вы взяли, что у меня кто-то есть? В моей жизни нет ни тайн, ни друзей, о которых бы вы не знали. Поверьте мне, Роберт, и давайте оставим этот разговор!

— Чтобы никогда к нему больше не возвращаться? — спросил он с безрассудным упорством человека, не желающего расставаться с последней надеждой.

В другое время и при других обстоятельствах Изабелла, может быть, ответила бы ему резкостью. Сейчас ее ответ прозвучал спокойно и мягко.

— Чтобы не возвращаться к нему сейчас, — сказала она. — Дайте мне время разобраться в моих чувствах.

Он с благодарностью ухватился за эти слова, как утопающий за пресловутую соломинку. Взяв руку девушки, он неожиданно прижал ее к губам. Она не выказала смущения. Но что она при этом чувствовала? Обычную жалость — и все?

Дальше они шли молча, рука об руку.

Луга кончились, и они вышли на дорогу, ведущую к виллам-близнецам. Оба были заняты своими мыслями и не обратили внимания на двух верховых — господина и грума, — не спеша ехавших им навстречу. Лошади шли шагом, и господин заметил двух пешеходов, лишь почти поравнявшись с ними.

— Мисс Изабелла!

Девушка вздрогнула и, подняв глаза, увидела перед собою Альфреда Гардимана. На нем был прекрасный светло-коричневый дорожный костюм и высокая фетровая шляпа — коричневая же, но более темного оттенка. В этом живописном наряде наружность его заметно выигрывала, а черты лица в присутствии Изабеллы приобрели живость, которой им обычно так недоставало. Превосходный наездник, он легко и изящно осадил лошадь. Руки его были обтянуты перчатками янтарного цвета, за спиною ждал послушный слуга, тоже на доброй лошади. Гардиман казался в эту минуту воплощением знатности, благополучия и успеха. Какой разительный в глазах девушки контраст с ее бледным и грустным спутником в дурно пошитом черном сюртуке! Моуди неловко озирался, остро чувствуя собственную незначительность и не умея этого скрыть. Он взглянул на Изабеллу и с горечью убедился, что лицо девушки залито предательским румянцем.

— Я и мечтать не мог о такой удаче, — говорил Гардиман, и речь его, всегда ровная и невыразительная, снова оживилась благодаря Изабелле. — Только сегодня утром, вернувшись из Франции, я заходил к леди Лидьяр в надежде увидеть вас. Слуги мне сообщили, что хозяйки нет дома, а мисс Изабелла уехала в деревню; куда — неизвестно, сказали только — погостить к родственнице, больше ничего от них не смог добиться. — Взгляд его упал на Моуди. — Мы с вами не встречались? Ах да, у леди Лидьяр. Вы, кажется, ее дворецкий? Здравствуйте.

Моуди, не поднимая глаз от земли, молча поклонился. Но Гардиман, которому было решительно все равно, что ответит дворецкий и ответит ли вообще, уже отвернулся и восхищенно взирал на Изабеллу.

— Начинаю думать, что я все-таки везучий, — с улыбкой продолжал он. — Уже совсем было отчаялся увидеть когда-либо мисс Изабеллу, понуро плетусь домой, и вдруг на обочине — мисс Изабелла собственной персоной! Ну, признайтесь, рады ли вы хоть немного встрече со мною? Молчите? Что ж, тогда позвольте еще один вопрос: вы, вероятно, гостите где-то здесь, в наших краях?

Не ответить на это Изабелла не могла: ведь она шла пешком, а Гардиман и сам уже, разумеется, пришел к верному заключению и только из вежливости не говорил этого вслух.

— Да, сэр, — застенчиво отвечала она. — Моя родственница живет неподалеку отсюда.

— Кто же она? — самым невинным и естественным тоном продолжал Гардиман. — В тот день, когда я имел удовольствие с вами познакомиться, леди Лидьяр сообщила мне, что в деревне проживает ваша тетя. Как видите, мисс Изабелла, у меня прекрасная память на все, что связано с вами! Так вы приехали к тете, верно? Как ее зовут? Я знаю всех в нашей округе.

Тут Изабелла почувствовала, что ее пальцы, все еще опиравшиеся на руку Роберта, чуть-чуть задрожали. Будь ее собеседник рангом попроще, она бы, конечно, нашла, как уклониться от прямого ответа. Но что скажешь столь величественному господину, восседающему на статной лошади? Да стоит ему только послать слугу в деревню — выведать, у кого гостит молодая девица из Лондона, и не менее десятка крестьян услужливо укажут на виллу мисс Пинк. И, виновато взглянув на Моуди, она назвала почтеннейшее имя своей тетушки.

— Мисс Пинк? — переспросил Гардиман. — Мисс Пинк! Ну конечно же знаю! (Это имя ему ровным счетом ничего не говорило.) Так-так, где же мы с нею в последний раз виделись? — Он перебирал в памяти все местные увеселения, на которых его с кем-то знакомили. — Может, на состязании лучников? Или во время вручения грамот ученикам латинской школы? Нет? А-а, знаю! На выставке цветов?

Историю их знакомства Изабелла слышала от мисс Пинк не менее пятидесяти раз и теперь вынуждена была признать, что да, это памятное событие действительно произошло на выставке цветов.

— Мне так стыдно, что я до сих пор не удосужился побывать у нее, — продолжал Гардиман. — Все, знаете ли, дела, дела. Да и слабоват я, признаться, насчет визитов. Вы не домой? Позвольте, я провожу вас и лично извинюсь перед мисс Пинк.

Моуди поднял глаза на Изабеллу. Взгляд длился не более секунды, но девушка прекрасно его поняла.

— Боюсь, сэр, моя тетушка не сможет принять вас сегодня, — сказала она.

Гардиман не настаивал. Улыбнувшись, он потрепал лошадиную холку.

— Тогда завтра, — сказал он. — Передайте мисс Пинк мой поклон, скажите, завтра днем заеду непременно. Если не ошибаюсь, она живет…

Гардиман умолк, явно ожидая, что Изабелла снова придет ему на помощь. Она колебалась, и Гардиман оглянулся на грума: верный слуга, даже если адрес мисс Пинк ему неизвестен, выяснит его в два счета.

Между тем впереди уже замаячил ровный ряд краснокирпичных строений, грум мог вот-вот упредить ее ответ, и Изабелла, чтобы соблюсти надлежащее приличие, сказала: