Через два дня, 11-го числа, она получила усиление. Командующий ОКДВА маршал В. К. Блюхер приказал выдвинуть в район озера Хасан одну роту 119-го стрелкового полка. Армейцы в случае тревоги и серьезного нарушения государственной границы у Заозерной могли быстро прийти на помощь пограничникам. Такая серьезная мера была отнюдь не преждевременной.

Блюхеру было известно, среди прочего, что южный участок государственной границы за 2 месяца до этого был проинспектирован с той стороны командующим Квантунской армией генералом Уэда и военным министром государства Маньчжоу-Го Юй Чжишанем. О результатах инспекционной поездки начальник штаба Квантунской армии сообщил заместителю военного министра Тодзио в Токио. В донесении шла речь о готовности японских войск к военному столкновению на границе с советским Приморьем.

15 июля на сопке Заозерной прозвучал первый выстрел. Вечером того дня на гребне высоты выстрелом из винтовки был убит японский жандарм Сякуни Мацусима. Стрелял в него начальник инженерной службы Посьетского пограничного отряда лейтенант В. М. Виневитин, удостоенный посмертно звания Героя Советского Союза (во время боев японцы понесли немалые потери на заложенных им фугасах). Расследование трагического инцидента было незамедлительно проведено обеими сторонами. Как определило советское расследование, труп японского жандарма-нарушителя лежал на территории Советского Союза, в трех метрах от линии государственной границы. Японская комиссия утверждала прямо противоположное: убийство произошло на территории Маньчжоу-Го и, стало быть, явилось вооруженной провокацией русских военных.

Такова была суть Хасанского конфликта, за которым последовали кровопролитные Хасанские бои. Винтовочный выстрел Виневитина сдетонировал уже готовые к взрыву страсти японской стороны, которая считала, что саперные укрепления (окоп и проволочное заграждение) советских пограничников на вершине Заозерной пересекли государственную границу. В ответ заместитель наркома иностранных дел СССР Стомоняков официально заявил, что ни один советский пограничник и ни на один вершок не заступил на сопредельную землю.

18 июля началось массовое нарушение участка границы Посьетского погранотряда. Нарушителями были безоружные «японцы-почтальоны», каждый из которых имел при себе письмо к советским властям с требованием «очистить» маньчжурскую территорию. По воспоминаниям командира пограничного отряда К. Б. Гребенника, автора книги воспоминаний «Хасанский дневник», японские «почтальоны» буквально «наводнили» его штаб. Только за один день 18 июля на участке заставы «Карантин» было задержано двадцать три подобных нарушителя с письмами советской стороне.

«Почтальоны» задерживались и через короткое время выпроваживались с советской территории в обратном направлении. Но делалось это по международным правилам. Такая передача нескольких «колонн» пограничных «нарушителей» почтальонов японской стороне официально состоялась 26 июля. На свои письма-протесты они не получили даже устного ответа.

19 июля в 11.10 состоялся разговор по прямому проводу заместителя начальника Посьетского пограничного отряда с представителем Военного совета ОКДВА: «В связи с тем, что японское командование Хунчуна заявляет открыто о намерении взять боем высоту Заозерная, прошу из состава роты поддержки, находящейся в Пакшекори, один взвод выбросить на усиление гарнизона высоты Заозерная. Ответ жду у провода. Заместитель начальника отряда майор Алексеев».

В 19.00 пришел ответ (разговор по прямому проводу оперативных дежурных штаба ОКДВА и посьетского пограничного отряда. — Примеч. авт.): «Командующий разрешил взять взвод роты поддержки, подвести скрытно, на провокации не поддаваться».

На следующий день в штаб Посьетского погранотряда пришло сообщение из управления командующего пограничными и внутренними войсками Дальневосточного округа об отмене прежнего решения армейского командующего: «Взвод снимается приказом командующего. Он считает, что первыми должны драться пограничники, которым в случае необходимости будет оказана армией помощь и поддержка…»

20 июля 1938 года японский посол в Москве Мамору Сигэмицу на приеме у народного комиссара иностранных дел М. М. Литвинова от имени своего правительства в ультимативной форме предъявил территориальные претензии к СССР в районе озера Хасан и потребовал отвода советских войск от сопки Заозерной. Мамору Сигэмицу заявил, что «у Японии имеются права и обязанности перед Маньчжоу-Го, по которым она может прибегнуть к силе и заставить советские войска эвакуировать незаконно занятую ими территорию Маньчжоу-Го».

В конце беседы с Литвиновым Сигэмицу заявил, что если сопка Заозерная не будет добровольно передана Маньчжоу-Го, то японская императорская армия применит силу. Эти слова посланника из Токио прозвучали как прямая, ничем не прикрытая угроза одного государства другому, своему соседу.

«Если господин Сигэмицу, — сказал глава советского МИДа М. М. Литвинов, — считает веским аргументом запугивание с позиции силы, перед которым отдельные государства действительно пасуют, то должен напомнить вам, что он не найдет успешного применения в Москве».

22 июля советское правительство направило ноту японскому правительству, в котором прямо и решительно отклонялись ничем не обоснованные требования об отводе войск с высоты Заозерная. И в тот же день кабинет министров японской империи утвердил план ликвидации пограничного инцидента у озера Хасан силами императорской армии. То есть Япония решила испробовать прочность советской дальневосточной границы на юге Приморья и боевые возможности красноармейских войск. Или, говоря военной терминологией, в Токио решили провести в отношении СССР разведку боем.

Маршал В. К. Блюхер имел достоверные данные о сосредоточении на участке Посьетского пограничного отряда больших армейских сил японцев. Об этом свидетельствовало даже простое наблюдение пограничных нарядов за сопредельной стороной. Военный совет Краснознаменного Дальневосточного фронта (КДФ) 24 июля отдал 1-й Приморской армии директиву — немедленно сосредоточить усиленные батальоны 118-го и 119-го стрелковых полков 40-й стрелковой дивизии (командир — полковник В. К. Базаров) и эскадрон 121-го кавалерийского полка в районе населенного пункта Заречье и привести все войска армии (прежде всего 39-го стрелкового корпуса) в полную боевую готовность. Директивой предписывалось вернуть людей со всех хозяйственных и инженерных работ в свои части.

Той же директивой Военного совета Дальневосточного фронта вся система противовоздушной обороны в Приморье была приведена в боевую готовность. Эти меры коснулись и Тихоокеанского флота. Пограничники от своего командования получили указание соблюдать спокойствие и выдержку, не поддаваться на провокации с сопредельной стороны, применять оружие только в случае прямого нарушения государственной границы.

В тот же день, 24-го числа, маршал В. К. Блюхер направил на высоту Заозерную «нелегальную» комиссию для выяснения на месте обстоятельств «пыхнувшего» войной пограничного инцидента. Комиссия установила, что часть советских окопов и проволочных заграждений на сопке — на ее гребне — находится на сопредельной стороне. Блюхер доложил о том в Москву, предлагая «исчерпать» пограничный конфликт признанием ошибки советских пограничников, рывших окоп, и несложными саперными работами.