— Здорова, Паша!

Этот с обрыва не сбросит. Помощь принял, и меня одним рывком божественной длани закинули наверх.

— Здравствуй, Макария… — не особо глубоко склоняю голову.

В ответ удостаиваюсь раздраженного взгляда с легкой каплей ненависти. Хренасе, это с каких пор я пробудил в красавице такие чувства?! Поломал романтику и нарушил их уединение? Так я могу и на другую скалу взобраться…

Богиня приобнимает Павшего за талию, шепчет ему на ухо что-то ласковое и увлекает подальше от меня. Ну и славно, пусть помирятся. Не дело это, когда разброд в Пантеоне…

Макария указала пальцем на что-то внизу, Пашка склонился, пытаясь разглядеть предмет интереса. Богиня запустила ладонь в свою прическу, вытащила длинную заколку и тряхнула копной волос, позволяя им распуститься по великолепной талии.

— Прости, дорогой! Я не хочу больше умирать! — громко произнесла Макария и всадила адамантовую спицу в основание черепа Павшего.

— Пашка!!!

Я рванулся вперед, на бегу выхватывая посох и растягивая кванты времени в бесконечность. Молекулы собственного тела не успевали менять пространственные координаты, и я оставлял за спиной кровавую взвесь из сорванной плоти.

Макария медленно, невероятно медленно переводила на меня наливающиеся страхом глаза. И я бы дотянулся до суки! Но…

Мысль быстрее любого действия, а воля богини близка к Законам Мироздания…

Воздух окончательно уплотнился, атомы поменяли структуру, выстраиваясь в несокрушимый хрустальный кокон. Магические потоки вязали по рукам и ногам, сковывая движение и в очередной раз заставляя меня беспомощно раскорячиться в воздухе.

Дежавю… Грым, Красный Медведь, теперь вот Макария…

Пашку, словно попавшего под разряд полицейского шокера, жестоко, до хруста позвоночника, выгнуло дугой. Тело Главы Пантеона мгновенно парализовало, и он рухнул лицом на камни, сминая хрупкие кости носа, разбивая губы и кроша зубы о скалы.

В спице явно недостаточно адаманта для убийства бога, но место подлого удара было выбрано идеально. Быть может, сам Неназываемый и подсказал предательнице, куда бить для пущего эффекта, защищаясь от потенциального божественного насильника. Дурачок трехлетний!

Я застонал от бессилия и попер вперед, используя все доступные мне ресурсы и ломая Волю Богини. Рвались мышечные волокна, скрипели растянутые связки, ухнула в ноль мана, стремительно исчезали Очки Святости. Словно на шквальном ветру трепетал огонь Искры Творца, сжигая липкую паутину чужой власти.

Макария тревожно покосилась на меня, затем на Павшего. Вскинула руки к небу и громогласно призвала:

— Мой олимпийский брат, приди!

Громыхнуло, ослепительно сверкнул солнечный луч, заставив непроизвольно зажмуриться. Когда мои слезящиеся глаза вновь распахнулись, на узкой площадке уже стало тесновато.

Светлоликий!

Довольно скалящийся перекошенным шрамированным ртом, на корчащемся от брызг солнечной плазмы камне стоял Верховный Бог Светлого Пантеона.

— Я выполнила твою волю, Великий! Помни! Ты обещал принять меня под свою длань и выделить Малый Алтарь!

— Я помню, помню… — небрежно отмахнулся Верховный. — Ты молодец!

Он приобнял Макарию за шею, притянул её к себе, по-хозяйски ухватился стальными пальцами за крепкую девичью грудь и довольно заржал.

Богиня болезненно сморщилась, на секунду в ее глазах мелькнула тень сомнения.

Светлоликий пинком ноги перевернул хрипящего Пашку на бок, выбил материализовавшийся в парализованной руке Клинок Тьмы и счастливо осклабился.

— Ну что, пришла беда, откуда не ждали?! Любимая изменила, ножки-ручки не работают, из всего Пантеона в строю осталась лишь безумная Паучиха! Никто не спешит на помощь личинке местечкового божка? Грусть какая, да?! Или, может, так любимые тобой человечки протрубят сейчас в боевые горны и бросятся на защиту наглой железяки, невесть с чего возомнившей себя богом?!

Словно отвечая на вопрос, громко щелкнуло адамантовое жало, сумевшее-таки пробиться сквозь тиски магических пут и угрожающе выдвинуться из посоха.

Светлоликий невероятно быстро обернулся, Макария отпрыгнула в сторону и ткнула в меня пальцем:

— Убей его! Он опасен! Гляди, как разжимаются неуязвимые звенья Оков Аида! Стоит ему порвать плетенье, и он сможет достучаться до Алтаря Первохрама!

Верховный лишь хмыкнул:

— Не велика потеря… Развоплотит одну глупую суицидницу, всего-то делов… А вот у меня на него бо-о-ольшие планы. Жить будет долго, но плохо, очень плохо!

Я скрипел зубами, рвал жилы и проклятые неуязвимые звенья. Еще минута, и смогу-таки крест-накрест рубануть ненавистные лица!

Светлоликий покачал головой, медленно перевел взгляд с моего перекошенного лица на сжавшуюся в ужасе Макарию, выбирая, что ему больше любо.

Наконец он расстроенно скривился и сплюнул на камень:

— Тебе, подстилка темная, честная цена — резаная драхма грязного серебра! Но вот то, что ты носишь под сердцем… Ух, какие открываются перспективы!

Повернувшись ко мне, он с сожалением развел руками:

— Не судьба… Думал, порадуешь меня безумным криком пару-тройку тысячелетий, а оно, видишь, как складывается… Впрочем, ты не радуйся раньше времени. Поток благодати разумных сейчас настолько силен, что я пробил все же канал к плазме Истинного Пламени! А ведь оно способно испепелить не только плоть, но и душу! Убирайся же в Небытие, червь!

Светлоликий вскинул руку, напрягся, на его висках вздулись пульсирующие вены.

Перед моими глазами открылось окошко крошечного портала, из которого мгновенно вырвался ослепительный солнечный протуберанец.

Мгновение, растянутое испугом в бесконечность… Хрустят шейные позвонки — я пытаюсь уклониться от облака радиоактивного водорода, разогретого до двадцати пяти тысяч градусов.

Шух! Вскипели мои глаза.

Крак! Затрещало, обугливаясь, мясо.

Банг! Банг! Банг! Пистолетными выстрелами загрохотали лопающиеся от жара камни ювелирки.

Липкое пламя охватило меня с головы до пят, плавя броню, ручьями стекая на скалу и превращая её в багровую магму.

Истинный Огонь уничтожал даже упорядоченные связи магических заклинаний. Лопнули Оковы Аида, с ауры клочьями сползали бафы.

Мой хомяк срывал почерневшими пальцами раскаленную экипировку и спасал ее в пространственном кармане инвентаря.

Я же стоял пылающим факелом, и если бы мог — кричал бы во всю глотку. Но плазма давно сожгла голосовые связки, наполнила свободный объем легких и с тупостью псевдоразумной субстанции поражалась — почему хлипкая плоть еще не разлетелась по ветру невесомым пеплом?!