Дезинформация, передаваемая Гейне, имела стратегическое значение. Так, в ноябре 1942 года Макс-Гейне предсказал, что Красная армия нанесет немцам удар 15 ноября не под Сталинградом, а на Северном Кавказе и подо Ржевом. Немцы ждали удара подо Ржевом и отразили его, но окружение группировки фельдмаршала Паулюса под Сталинградом было для них полной неожиданностью.

По замыслам генерала Штыменко важные операции Красной армии действительно осуществлялись в 1942–1943 годах там, где их предсказывал Макс-Гейне, но они имели отвлекающее и вспомогательное значение.

Как следует из воспоминаний Гелена, информация Макса (дезинформация Гейне) способствовала также тому, что принятие немцами решения о сроках наступления на Курской дуге неоднократно переносилось, и это было на руку командованию Красной армии.

Накануне летнего наступления Красной армии в Белоруссии в 1944 году И.В. Сталин вызвал Судоплатова (НКВД), Кузнецова (НКГБ) и Абакумова (военная контрразведка Смерш). Сталин одобрил план дальнейшего использования Гейне-Макса и предложил кардинально расширить рамки радиоигры. Он посоветовал создать у противника впечатление активных действий в тылу Красной армии остатков германских войск, попавших в окружение в ходе нашего наступления.

19 августа 1944 года Генштаб сухопутных войск вермахта получил посланное Максом-Гейне в абвер сообщение о том, что соединение под командованием подполковника Шерхорна численностью 2500 человек блокировано Красной армией в районе реки Березина. Так начался второй этап операции «Монастырь» — «Березино».

Весьма примечательно, что оба шефа германских разведок — Шелленберг и Гелен — так и ушли в мир иной, не ведая, что «их» Макс был нашим агентом Гейне. Тайна операции «Монастырь» — «Березино» приоткрылась только в 90-х годах прошлого столетия.

В 1944 году генерал-майор ПА. Судоплатов, в то время начальник Разведуправления НКВД, и его заместитель генерал-майор Л.А. Эйтингон за боевые операции в тылу немецких войск были награждены орденами Суворова.

Из Положения о награждении орденом Суворова: «…награждаются военачальники за выдающиеся успехи в деле управления войсками, отличную организацию боевых операций и проявление при этом решительности и настойчивости в их проведении, в результате чего была достигнута победа в боях за Родину в Отечественной войне…»

Операция «Турнир» (1967–1971—1978). Известно, что спецслужбы большинства стран уделяют повышенное внимание борьбе разведок и контрразведок. Такое противостояние всегда отличается остротой содержания, хотя приемы борьбы различны. И среди них — проникновение в агентурную сеть противника.

История русской и советской разведок знает немало примеров удачных операций по вскрытию замыслов противника и противодействию им. Но всегда считалось: наиболее сложными мероприятиями контрразведывательного характера были операции по проведению игр с привлечением подстав и тем более когда борьба велась со спецслужбами Запада под «флагом предательства».

В 70-х годах наша внешняя контрразведка проводила акцию тайного влияния путем внедрения кадрового сотрудника в агентурную сеть канадских спецслужб.

В середине 60-х годов в поле зрения канадцев оказался советский коммерсант, сотрудник Торгпредства СССР в Канаде, а на самом деле оперработник научно-технической разведки, уже побывавший за рубежом в коротких и долгосрочных командировках. Но и интерес к советскому сотруднику не остался незамеченным и самим разведчиком, и резидентурой, и Центром.

Так, на основе интереса канадцев к Тургаю руководством разведки было принято решение о начале игры. Предполагалось, что в случае удачного развития событий операция позволит выявлять задачи, методы и средства работы канадских спецслужб против советских граждан; сковывать и отвлекать их силы при работе по советской колонии в Стране кленового листа. Проникновение а агентурную сеть канадцев сулило возможность реализации игры в удобный для советской стороны момент.

Операция «Турнир» в ее активной стадии семь лет отвлекала усилия десятков сотрудников канадской спецслужбы. Советской разведке удалось заставить их работать по нашей программе. К делу оказалось причастным фактически все руководство Kill 111. Курирующий спецслужбу министр юстиции, он же генеральный прокурор страны, вынужден был подать в отставку.

Упредив работу канадской стороны против советских граждан в Стране кленового листа, наша разведка вывела из строя полтора десятка профессионалов, часть которых, кроме уволенных, была понижена в должности или переведена в «глухие места». Работа отдела канадской контрразведки по советской колонии была дезорганизована.

Характерно, что канадцы до 90-х годов считали советского разведчика Тургая (их Аквариуса) своим честным «московским агентом», «разоблаченным и замученным в подвалах КГБ на Лубянке».

Ну а «дело Пеньковского»? Оно при чем? Учитывая, что Тургай, Аквариус и автор этого повествования одно и то же лицо, то будет понятен его интерес к «делу Пеньковского».

* * *

Закончен экскурс в историю проведения некоторых акций тайного влияния — операций советской разведки в 20—70-х годах. Общая для всех них характерная особенность — эффективность по дезинформации противника с целью дезорганизации работы спецслужб стран, враждебных СССР.

В операции «Заговор послов» — против Англии, Франции, США; в операции «Трест» — против эмигрантских военизированных формирований во Франции и Германии, других странах Европы и Дальнего Востока; в операции «Снег» — против Японии; в операции «Монастырь» — «Березино» — против фашистской Германии; в операции «Турнир» — против Канады.

На фоне этих операций любопытно было бы рассмотреть спорное и таинственное «дело Пеньковского» с точки зрения указанной выше особенности в работе советской разведки в области дезинформации. А раз в «деле» есть «спорные моменты и факты», то они имеют право на интерпретацию. Ибо, как писал Н. Макиавелли: «факты беззащитны, если их не поддержат люди».

Следующая, самая большая глава книги посвящается анализу «дела Пеньковского» под углом зрения: «подстава-неподстава», а значит — «предатель-непредатель».

СССР является сверхдержавой благодаря двум главным инструментариям своей политики: его военной мощи и глобальному аппарату активных мероприятий.

Рой Годсон, профессор, ведущий американский эксперт в области дезинформации

В предыдущих главах были рассмотрены послевоенные отношения дух великих держав — СССР и США на фоне Карибского кризиса. При этом затрагивались вопросы участия служб в этой ситуации в интересах советской стороны.

Каждая из служб Советского государства во время Карибского кризиса работала в рамках своей компетенции — дипломатической, военной, разведывательной… Они по-разному были эффективны в процессе разрешения кризиса. Но в этом повествовании говорится о внешней разведке и потому отдельным разделом затронута проблема специфики проведения акций тайного влияния на примерах операций госбезопасности в 20—70-х годах.