– Мы сегодня будем купаться голышом в лунном свете, – сказала Мэделин, притоптывая ногами в воде.

– Она ничего не восприняла, – сказала Эмма с показной грустью.

Стиви не поняла, что Эмма сказала неправильно.

– Наше время – дневное, – продолжала Эмма. – Ночи для них.

– Для мальчиков, – пояснила Мэдди.

– Для Джона, – сказала Стиви.

– Вот что мы сделаем, – сказала Эмма. – Мы теперь знаем, что у нас навсегда есть мы… но даже когда мы не вместе и смотрим на ночное небо, мы будем знать, что лунная девочка подмигивает нам…

– Лунная девочка? – повторила Стиви восхищенно.

– Да, – ответила торжественно Эмма. – Старик на луне давно устал, и будущее прояснилось.

– Это – женское дело, – сказала Стиви.

– Ясное дело, – согласилась Мэдди.

– Вы это знаете, – заключила Эмма, и они, смеясь, вместе нырнули под очередную волну.

Стиви вернулась домой от тети в этот июльский день, собираясь позвонить Мэделин сегодня же вечером. Но, в конце концов она отказалась от этого плана. Она получила по телефону информацию об адресе Мэделин Килверт и написала ей письмо на Бенефит-стрит в Провиденсе. Приехав на почту, она прижимала его к груди. Может быть, она поступает неправильно, она не была полностью уверена в убедительности письменного приглашения…

Но плач Нелл, тоскующей по своей тете, звучал в ее ушах, и воспоминания о трех подругах на солнечном берегу так сильно всколыхнулись в ней, что Стиви сделала единственное, что могла: она опустила конверт в почтовый ящик, надеясь на лучшее.

Однажды утром, когда Нелл была в прогулочной группе, Джек поднялся на утес. Он уговаривал себя, что шел по делу, но в действительности ничего не мог поделать с видениями, которые его одолевали, пылкими, вызывавшими испарину видениями, посещавшими его в те немногие часы сна, которые были у него в последнюю неделю. Этот визит имел вполне правдоподобный повод, поскольку детство Стиви было похоже на детство Нелл – она лишилась матери совсем маленькой. Возможно, она сможет помочь ему советом.

Он постучал в дверь, чувствуя себя так, как чувствовал бы себя тот мальчик, который забрался на дерево под ее окном – одновременно и опасаясь быть назойливым, и желая узнать, что же происходит в ее мире. Сердце стучало в груди. Она вошла в кухню, босая, в джинсах и в топике от купальника.

– Привет, – прозвучал ее голос за дверью.

– Я не хотел вас беспокоить, – сказал он. – Вы заняты?

– Ничего, входите. – Она открыла дверь и, входя, он ожидал услышать от нее какие-то слова о том, что она видела его на берегу на рассвете, но она ничего не сказала. Они оба сделали вид, что ничего не было. Казалось даже, что он вообще здесь никогда не бывал, было чувство, что все впервые. Он хотел выглядеть серьезным, скрыть то страстное влечение, которое испытывал. И на самом деле все было серьезно – он ведь нуждался в помощи для Нелл. Он стоял посреди кухни.

– Как дела? – спросила она.

– Все хорошо, – начал он. – Нет, на самом деле все не совсем хорошо. Нелл…

– Я прошу прощения за то, что случилось, когда вы были у меня с ней, – сказала она. – Я не предполагала, что так ее расстрою.

Он кивнул. На него нахлынули воспоминания о том, как Нелл провела последние пять ночей. Он сам был обессилен бессонными ночами.

– Для нее наступило очень тяжелое время, – сказал он.

– Что вы имеете в виду?

– Не засыпает, постоянно плачет. У меня, то есть у нее, был врач в Бостоне – доктор Гэлфорд. Это хороший доктор, его рекомендовал психиатр, который наблюдал ее в Атланте, после смерти матери.

– Это хорошо, – сказала Стиви.

Ее глаза были такими ясными. Улыбка теплая, как всегда, но теперь не такая открытая. Джек испытывал желание обнять ее, такую желанную. Ему самому хотелось, чтобы нежные руки обвились вокруг него и чтобы ему сказали, что все хорошо. Но он боялся все испортить. Вот в какое смятение привела его улыбка Стиви. Но он не должен поддаваться своим чувствам раньше времени – ведь он не до конца понимал то, что с ним происходило.

– Хорошо, что ее наблюдал доктор Гэлфорд? Или хорошо, что ее наблюдали в Атланте? – сказал он. – Видите ли, я не уверен… относительно всего этого. Меня никогда не водили к психологам, когда я был ребенком. Ни меня, ни сестру. Для этого не было никаких причин. Мы думали, что психиатры наблюдают только неуравновешенных детей.

– Меня наблюдали, – сказала Стиви.

– В самом деле?

Она кивнула. Улыбка исчезла с ее губ, но еще теплилась в глазах. Джек немного наклонился к ней. Ему хотелось быть к ней совсем близко, чтобы она поняла, как сильно он желает, чтобы она обняла его. Он чувствовал себя таким усталым… он совсем запутался в своей жизни с Эммой. Ему нельзя запутываться опять – этого не вынесет Нелл. Он заставил себя выпрямиться.

– После смерти матери, – сказала она. – Каждую неделю я встречалась с женщиной-психологом. Я думаю, что я не смогла бы выжить без ее помощи.

– Правда?

– Правда, – подтвердила она решительно.

– И что вы с ней делали? Как она помогала?

– Мы играли, – ответила Стиви. – У нее был кукольный дом, игрушки, куклы… Я сидела за ее столом и рисовала. Не знаю, так ли это, но мне кажется, что тогда я училась, как стать художником и как выразить свой мир, рассказывая о нем истории… почти все они были про птиц. Птицы-мамы и птицы-дети…

– Как в ваших книгах, – сказал он.

– Да. Мне было легче написать про дрозда, выпавшего из гнезда, о голубой сойке, улетевшей и не вернувшейся, чем о людях. Доктор Гэлфорд не рисовал с Нелл?

– Я не знаю, – сказал Джек. – Мы договорились, что все останется между ними.

– Это правильно, – сказала Стиви, и ее улыбка вернулась. – Мой отец тоже так поступил. Оставлял меня со Сьюзен. Ее так звали – Сьюзен.

– Я хотел, чтобы у Нелл было лето без этого, – сказал Джек. – Так хотелось, чтобы она какое-то время побыла обыкновенной… не тратила эти прекрасные дни на берегу на посещение врача.

– Может, это только помогло бы ей наслаждаться прекрасными днями на берегу, – сказала Стиви, – если бы она встретилась с доктором.

Джек протянул к ней руку, его пальцы слегка коснулись руки Стиви. Она отодвинула свою руку, но когда он посмотрел ей в глаза, то увидел такое душевное волнение, что ему опять захотелось обнять ее. Она была взволнована – может быть, воспоминаниями о собственном печальном детстве. Он должен дать ей знать, как много значат для него разговоры с ней. Но прежде, чем он смог найти слова, она заговорила сама.

– Я понимаю, что вызывает беспокойство Нелл по ночам, – сказала она. – Возможно, это потому, что я напомнила ей об Эмме. Знание того, что мы с ее матерью были друзьями… или, что она проводила время в этом доме. И я думаю, что она очень сильно хочет увидеть Мэделин и надеется, что я могу сделать так, чтобы это произошло.