Глаза Марианны вспыхнули, когда Валери, помощница модистки, разложила перед ней изумительно красивый зеленый шелк — плотнее, чем обычный, с золотистым отливом.

— О да, — прошептала она, — вы, безусловно, можете это предложить.

Джулиана рассмеялась над благоговением, прозвучавшим в голосе подруги.

— Стало быть, мы проторчим здесь еще один лишний час, — объявила она.

Марианна же направилась за ширму для бесконечных обмеров и подгонок.

— Не надо слишком тесно, — тихо попросила Калли портниху и улыбнулась Джулиане. — Если осенний светский сезон и дальше будет таким же насыщенным, то не представляю, что будет зимой. Ты же понимаешь, что тебе тоже понадобятся новые платья? В сущности, мы еще не обсуждали, что ты наденешь на свой прием.

— Это не мой прием, — снова рассмеялась Джулиана. — Но уверена, что найду что-нибудь подходящее.

— Калли собрала богатый урожай лондонских лордов, Джулиана!.. — пропела Марианна из-за ширмы. — Все как на подбор завидные женихи, один другого лучше.

— Да, я слышала.

Калли внимательно разглядывала талию своего платья в зеркале.

— И все, кроме Лейтона, приняли приглашение. — Она встретилась с глазами Джулианы в зеркале. — Включая Бенедикта.

Джулиана оставила без внимания упоминание о графе Аллендейле. Она понимала, что не должна выдавать своего истинного интереса. И все же, не удержавшись, спросила:

— Так Лейтон не приедет?

Калли пожала плечами.

— Пока не ясно. Он просто не ответил.

Джулиана прикусила язык, удерживаясь от дальнейших расспросов. Если он не желает приходить на обед, ей-то какое до этого дело?

— Хотите, чтобы Валери показала и вам какие-нибудь ткани, мадемуазель Фиори? — подала голос мадам Эбер.

— Нет-нет. — Джулиана покачала головой. — У меня полно платьев. Не хочу разорить своего брата.

Калли тут же возразила:

— Но ты же знаешь, что Гейбриел любит покупать тебе одежду… и все остальное — чего бы ты ни пожелала.

Джулиана невольно улыбнулась. Когда она только приехала в Англию, чувствуя себя совершенно чужой в этом новом для нее мире и в своей новой семье, то была убеждена: ее грозные сводные братья возненавидят ее за то, что она напоминает им мать, бросившую их без малейших сожалений, когда они были совсем маленькими. И не имело значения, что эта же женщина бросила и ее, Джулиану. Но она ошиблась — это имело значение. Гейбриел с Ником приняли ее без вопросов.

— Нет, сегодня никаких подарков, — заявила Джулиана. — Я все еще надеюсь, что сезон закончится раньше, чем мне потребуется официальный зимний гардероб.

— Не говори так! — вскричала Марианна из-за ширмы. — Мне нужен повод, чтобы надеть это платье!

Все рассмеялись. Затем Калли, осмотрев складки своего платья, сказала:

— Идеально.

И Калли действительно выглядела прелестно. «Гейбриел не сможет оторвать от нее глаз», — с улыбкой подумала Джулиана.

— И не слишком тесно, — добавила Калли.

«Она уже второй раз произносит слово “тесно”», — отметила Джулиана. И тут до нее дошло.

— Калли, неужели?! — выпалила она.

Счастливая улыбка невестки была весьма красноречивым ответом.

И Джулиана вскочила с дивана, радость прямо-таки распирала ее.

— Maraviglioso! — Она подбежала к невестке и обняла ее. — Неудивительно, что мы покупаем еще платья!

Их дружный счастливый смех привлек внимание Марианны за ширмой.

— Что такое «maraviglioso»? — Она высунула свою белокурую головку из-за ширмы. — Чему вы смеетесь? — Она вопросительно взглянула на Джулиану. — Почему ты плачешь? — Мари на секунду исчезла, после чего выскочила в комнату, придерживая на груди отрез золотисто-зеленого шелка. — Я что-то пропустила? — Она надула губы. — Ах, я всегда что-нибудь пропускаю!

Калли с Джулианой снова рассмеялись. Затем Джулиана сказала:

— Придется ей рассказать.

— Что рассказать, что?! — закричала Мари.

Щеки Калли пылали, и ей явно хотелось очутиться сейчас где угодно, только не здесь, не в салоне одной из лучших лондонских портних, стоявшей в каком-то шаге от нее.

Не в силах удержаться, Джулиана заявила:

— Похоже, мой брат выполнил свой долг.

— О Боже… — прошептала шокированная Калли.

— А что? Это же правда! — отозвалась Джулиана, пожав плечом.

Калли широко улыбнулась:

— Ты точно такая же, как Гейбриел.

Но Марианна все еще ничего не понимала.

— Говоришь, выполнил свой… О, Калли! — Она запрыгала от радости, и многострадальной Валери пришлось бежать за носовым платком, дабы защитить шелк от слез.

Мадам Эбер вышла из примерочной — то ли из опасения тоже ненароком оказаться в объятиях дам, то ли из деликатности.

Немного помедлив, Джулиана также выскользнула из примерочной в переднюю комнату, куда минуту назад вышла мадам Эбер. Француженка стояла перед входом в маленькую переднюю, загораживая еще одну посетительницу.

Джулиана направилась к стене с аксессуарами — пуговицами, лентами, тесьмой и кружевом. Пробежала пальцем по галантерее, погладила маленькую золотую пуговку, дотронулась до ручного кружева, но думала при этом только о Калли и ее новости.

Весной в семье будет два пополнения, ведь жена Ника, Изабель, тоже беременна.

Ее братья преодолели свое прошлое и свои страхи и совершили непредсказуемый шаг — женились по любви. И теперь у них есть семьи. Скоро они станут отцами детей, которые будут расти в окружении любящих и заботливых родителей.

«Вы никогда в жизни не задумываетесь о будущем, не так ли? Никогда не представляете, что будет дальше?..» Эти слова Лейтона, произнесенные в театре, эхом зазвучали у нее в ушах.

Джулиана тяжко вздохнула. Она больше не могла думать о будущем. После смерти отца все в ее жизни перевернулось. Ее погрузили на корабль и доставили в чужую семью, в чужую культуру… Но в Англии у нее нет будущего. И гораздо легче — и менее болезненно — не обманываться, воображая иное.

Но когда она видела Калли и Марианну, счастливо смотревших на свое будущее, окруженных любящими семьями и друзьями, то невозможно было не завидовать им.

У них есть то, чего у нее не будет никогда. Чего ей никто никогда не предложит.

Потому что они здесь — свои. Свои в этом аристократическом мире, где деньги, титулы, история и происхождение ценятся превыше всего остального.

Джулиана взяла из вазы длинное перо, должно быть, окрашенное, так как она никогда не видела таких больших иссиня-черных перьев. Она не могла представить, какой же должна быть птица, которой принадлежало это перо. Когда же провела по нему пальцами, перо поймало солнечный свет, струящийся в окно, и сразу стало понятно, что оно натуральное. И потрясающе красивое. В ярком дневном свете перо совсем не казалось черным. Оно переливалось массой оттенков — синего, фиолетового и красного, настолько темных, что они создавали иллюзию черноты. Цвет делал перо живым.