Тело было чужим. Оно могло чувствовать, но не принадлежало самому Крэйну, единственное, что он мог делать, – немного приподнимать голову, но давалось это ценой таких усилий, что сознание часто срывалось обратно в черную пропасть, где не было ни земли, ни Эно. Времени он не чувствовал, да и вообще не был уверен, что оно существует. Он просто лежал и смотрел в небо, чувствуя, как твердые острые травинки упираются в шею.

Он не знал, где он и что находится вокруг него, но и не стремился узнать. Впервые за многие годы он наслаждался абсолютным покоем и даже приступы боли уже не пугали его. Больше всего неприятностей приносила грудь. Он чувствовал огромную огненную трещину, пролегшую от левой ключицы почти до правого бедра, при малейшей попытке сдвинуться с места она грозила разойтись, и он чувствовал бегущие по ребрам влажные потеки.

Оставалось лежать.

Фляга была при нем и это спасло его. Удержавшись от соблазна выпить все, он непослушными затвердевшими пальцами оторвал кусок талема, смочил водой и приложил к ране. Жар начинал спадать, но он все равно чувствовал ужасную слабость, тело казалось невесомым. В глаза словно сыпанули горячим песком, но, сжимая зубы, он держал их открытыми – слишком велик был страх скатиться туда, откуда он с таким трудом выбрался.

Но это не могло продолжаться вечно. Постепенно руки обрели чувствительность, Крэйн смог приподняться. Люди, лежащие вокруг, не вызвали у него никаких эмоций – умирающему телу не было до них дела. Но Крэйн знал, что, если он хочет выжить, надо действовать. А он хотел выжить.

Изнуряя безразличное тело, он сумел перевернуться на бок и подползти к неподвижной туше хегга, замершей неподалеку от него. Эта туша дала ему защиту от беспощадного Эно и укрытие от холодных ветров, которые дули весь Урт напролет. Есть не хотелось, но он знал, что это надо. По счастью, панцирь хегга был расколот вдоль чьим-то чудовищным ударом, он запустил руку внутрь. У мяса хегга был отвратительный вкус, оно было едким и вонючим, но Крэйн заставил себя есть. Потом запил водой, сменил компресс на пылающем лбу и снова потерял сознание.

Но тело, хоть и медленно, латало повреждения. Оно было сильным и выносливым, даже ужасная рана, нанесенная кейром, не стала смертельной, хотя за прошедшее время Крэйн не раз думал о смерти. Но он был жив, и это значило, что останавливаться рано. Его касс был расколот как панцирь хегга, тяжелый хитин сковывал движения и не давал дышать. Крэйн подобрал лежащий неподалеку сломанный стис с одним уцелевшим лезвием и попытался выбраться из скорлупы. Работа шла очень медленно, наваливающаяся иногда слабость не давала поднять руки, но он не останавливался. Наконец бесполезный доспех свалился с него, он обрел свободу.

Люди лежали в беспорядке, нападавшие слишком торопились, чтобы похоронить погибших или хотя бы увезти с собой тела, вероятно, боялись что из Алдиона подоспеет подмога. Они лежали вперемешку с хеггами, безвольно уткнувшись лицами в землю, и скрюченные пальцы сжимали обломки оружия. Шеерезы не оставили ничего, имеющего ценность, они забрали даже одежду и оружие. Крэйн равнодушно подумал, что ужасная рана, едва не ставшая причиной его смерти, на самом деле спасла его жизнь – раскроенный касс и талем под ним уже не представляли ценности для нападавших, его не стали раздевать и только из-за этого не обнаружили, что в нем еще теплится жизнь. Правда, они все же забрали родовые эскерты и срезали с пояса тулес с деньгами. Но сейчас ни то, ни другое ему не требовалось. Ему нужен был лишь отдых.

Когда вода во фляге кончилась, он сумел подползти к ближайшему телу и взять другую. Это был Армад. Раскинув руки в стороны, он лежал, запрокинув голову, и обнаженное тело, уже тронутое пятнами разложения, казалось огромным. Мутные невидящие глаза смотрели куда-то вверх. Крэйна едва не вырвало, но он пересилил себя и взял флягу. Она была треснувшей, но вода там еще оставалась. А в воде для него сейчас заключалась жизнь.

Несмотря на то, что силы его еще не восстановились, он понимал, что оставаться здесь нельзя. Даже если шеерезы не вернутся за своими, сюда в любой момент может нагрянуть погоня Орвина. Потеряв их в тот Урт, они, наверное, решили перехватить Крэйна на пути к Трис. Не обнаружив его там, они скорее всего вернутся туда, где потеряли его, чтобы взять след. Они не вернутся в тор-склет с пустыми руками. Значит, надо уходить.

Неподалеку была большая роща чахлых колючих деревьев; сложив мясо хегга в остатки талема и подобрав уцелевшие фляги, Крэйн двинулся туда. Раньше этот переход занял бы у него не больше часа, теперь же он растянулся на целый Эно. Он шел на четвереньках, через каждые десять шагов останавливаясь. Кровь гулко шумела в ушах, мир расплывался, но он не останавливался. Он хотел выжить и знал, что для этого надо сделать.

Злости он не чувствовал, лишь щемящее опустошение и усталость. Путь домой для него заказан, там его уже ждет аулу Орвина. Орвин вряд ли даст ему быструю смерть. Значит, изгнание. Добраться до Триса, раздобыть денег и затаиться, ожидая помощи Лата. Лат обещал найти его и помочь, а его слову можно верить. Но что ждет его в Трисе? Крэйн никогда прежде там не был и не представлял, сможет ли затеряться в чужом городе. Скорее всего дружина местного шэда, поднятая на ноги гонцами Орвина, уже ищет его. А найдя, не замедлит препроводить обратно в Алдион.

Но Трис будет нескоро. Вначале надо восстановить силы, чтобы добраться до него. Крэйн лежал в тени деревьев, замерев без движения. Зарывшись лицом в прелые влажные листья, он впитывал телом сухую успокаивающую прохладу земли и чувствовал, как силы постепенно возвращаются к нему.

Воспаление спало само по себе и края раны, образовав уродливый багровый рубец, наконец сошлись. Передвигался он пока с трудом, но в этом и не было нужды. Потратив два Эно на исследование рощи, он обнаружил съедобные ягоды и мох. Они не давали сытости, и то и другое было пресным, водянистым и очень кислым. Вспоминая сочный вкус туэ, Крэйн кусал потрескавшиеся губы и собирал ягоды про запас. Он корил себя за то, что не догадался взять с собой больше мяса, но вернуться обратно уже не мог – на следующий Эно после того, как он добрался до рощи, на падаль сбежались карки. Крэйн с тоской смотрел из-за деревьев, как их отвратительные извивающиеся тела, черные как сама смерть, оплетают останки, а гибкие тонкие отростки, служащие лапами, с неожиданной силой разрывают хитиновые панцири и человеческие тела. Единственным его оружием был стис с одним острием, а карков было не меньше пяти, поэтому ему оставалось лишь лежать и молиться, чтобы его не почуяли. Однако хищники, хоть и лишили его еды, оказали ему неоценимую помощь – после их визита на земле не осталось даже лапы хегга и уже ничто не указывало на произошедшее здесь побоище. Следы пятерых всадников тоже не представляли теперь опасности, черные тела стерли их начисто на добрых два этеля.

Дружинникам Орвина, если они, конечно, идут по следу, придется немало повозиться.

Когда ему стало легче, Крэйн взялся за расчеты. До Триса выходило не меньше восьмидесяти этелей, даже если учесть, что десять они покрыли в первый Урт. Это значило как минимум три Эно, если передвигаться с максимальной скоростью. За себя он не боялся, он оправился настолько, чтобы вытерпеть такой путь, но нужны были запасы. Без еды он как-нибудь продержится, к тому же можно насобирать ягод в дорогу, но воды не было уже второй Эно и даже сейчас, надежно скрывшись от палящих лучей под кронами деревьев, Крэйн чувствовал невыносимую жажду. От жажды рубец на груди снова начинал гореть, голова кружилась. Без воды он не сможет проделать такой путь, это было ясно.