Василий Коробов выполнял важную дипломатическую задачу: необходимо было добиться от султана точного ответа о союзнических предпочтениях османов. От этого во многом зависела военная стратегия и политика Москвы. На переговорах поднимался традиционный вопрос о беспошлинной торговле в Турции русских купцов, а также высказывалась обеспокоенность непрекращающимися набегами на русские земли турецких войск со стороны Крыма и Азова.

Василий Коробов успешно вернулся в Москву в 1516 году и доложил о результатах поездки великому князю. Однако, несмотря на достигнутые соглашения, Москва посчитала необходимым отправить в Константинополь дополнительное посольство со специальной миссией: урегулировать с султаном вопросы по Крымскому, Казанскому, Астраханскому ханствам и ногайским землям.

На посольство Дмитрия Степанова (его еще называли Митя Бык Степанов сын, боярский сын, рязанец) Москва возлагала большие надежды. Данные ему великим князем наказы во многом были связаны с крымскими делами.

В архивах сохранился документ под названием «Память (т. е. наказы) Мити Степанова». «Память» содержала поручения Степанову, значительная часть которых касалась разведывательной работы в Азове, который по-прежнему являлся для русских важнейшим плацдармом для получения информации по «восточным делам». Дмитрий Степанов не доехал до Царьграда. Посол бесследно исчез в пути. Поговаривали, что был он убит агентами соперничающих государств, а все его записи похищены. Может, дипломат-разведчик слишком «глубоко копнул» в своих дознаниях?.. По утверждению исследователей, в архивных документах отсутствуют сведения, проливающие свет на причины загадочного исчезновения Дмитрия Степанова.

Посол Борис Голохвастов (не родственник ли другого русского посла — Голохвастова Алексея?) был направлен в Царьград в 1519 году с целью завершить работу, не выполненную Дмитрием Степановым. В княжеской грамоте, которую вез с собой Голохвастов для передачи султану, высказывались недоумения, почему Турция не направила в Москву своего посла.

По пути в Царьград Борис Голохвастов выполнил в Азове ряд заданий, связанных с получением информации о взаимоотношениях ногайцев, астраханцев и крымчан. В срочном донесении в Москву из Азова русский посол подтвердил на основе добытых сведений о завоевательных планах султана по поводу Астрахани. Он также предоставил ценные данные о том, что турки приступили к завоеванию черкесских земель, стремясь утвердить свою власть на Дону.

Борис Голохвастов прожил в Константинополе почти два года, а результатом такого довольно длительного пребывания в османской столице явилась лишь скупая ответная грамота султана Селима I великому князю, в которой общими словами говорилось только о дружбе и охране русской торговли без конкретных предложений о дальнейшем сотрудничестве. Подобная отписка подтвержда-да неискренность намерений турецкого владыки. Не исключено, что Голохвастов мог тоже стать пленником султана и был на какое-то время заточен в Семибашенный замок. Подозрительные турки настойчиво выпытывали у дипломата о его деятельности в Азове до прибытия в Царьград. Приближенные султана интересовались и посланником Митей Степановым. Голохвастову показалась странной их осведомленность о деталях миссии Степанова. Не из документов ли исчезнувшего дипломата узнали турки некоторые государственные секреты Москвы?.. Может, Степанов тайно был вывезен османскими агентами из Азова и закончил свои дни в Семибашенном замке?.. Вопросы, версии, догадки…

Третьяк Губин, Иван Семенович Брюхов (Морозов), Иван Новосильцов, Семен Мальцов, Борис Благово, Григорий Борисович Васильчиков, Григорий Афанасьевич Нащокин, Андрей Иванов и многие другие русские дипломаты, несмотря на неимоверные трудности, прокладывали «дорогу взаимопонимания» между Москвой и османской столицей. Это и их усилиями формировалось понятие «Русский Стамбул». Они рисковали своими жизнями, нередко оказывались пленниками султанов и их приближенных.

Заключение в Семибашенный замок русских дипломатов — слишком своенравных и непокорных — оказывалось еще не самым плохим вариантом. Порой русские гонцы исчезали бесследно.

Не вернулся в Москву посланец Ивана IV, имя которого затерялось в истории, доставивший в Константинополь от разгневанного царя «подарки» в ответ на оскорбительное письмо султана. Красноречивые подношения — в виде крысьей шкуры и догола обритой черно-бурой лисицы — в грубой форме предупреждали турецкого владыку: если еще раз султан пришлет непотребное письмо русскому царю, то гнев Ивана Грозного будет ужасен — он обреет султанскую голову точно так же, как лисью шкуру, а московских крыс нашлет на османов, чтобы разорить и превратить в пустыню все турецкие земли…

О том событии упоминал голландский историк и путешественник Исаак Масс в своей книге «Краткое известие о начале и происхождении современных войн в Московии, случившихся до 1610 г. за короткое время правления нескольких государей». По его мнению, гневная переписка между владыками Турции и России послужила одним из решающих факторов для похода осман на Астрахань и Азов, что стало преддверием русско-турецкой войны 1569 года.

По утверждению Масса, султан отправил в поход на русские земли более тридцати тысяч турецких воинов и около пяти тысяч янычар с большими длинными ружьями. Среди янычар встречались и русские — из бывших пленных и рабов. Их вынуждали воевать против соотечественников, потому что сами «русские янычары» тоже были, образно говоря, заложниками своих многострадальных судеб.

Еще до падения Константинополя турками в 1360 году был образован янычарский корпус, состоящий из иностранных наемников. В то время у османов еще не существовало регулярной пехоты. Янычары представляли собой профессиональное постоянное войско. Они жили в казармах, не имели семей.

Янычары

Если вначале кадры янычарских войск набирались из взрослых военнопленных, то вскоре их ряды стали пополняться мальчиками, зачастую христианского вероисповедания. Всех насильно обращали в исламскую веру, воспитывали в духе непримиримости к иноверцам и фанатической преданности султану. Многие из славян, среди которых были и русские, захваченные в Крыму и проданные в рабство туркам, превращались в таких рекрутов. Но были и добровольцы. Сохранились документальные свидетельства, как наши соотечественники становились турецкими военными наемниками.

«В бытность мою в Константинополе, я вступил по нужде в янычарскую службу и жил в полку, Ельлибеш джамаат называемом», — писал Федор Эмин (Емин) в своей книге «Краткое описание древнейшаго и новейшаго состояния Оттоманской Порты», изданной в Санкт-Петербурге в конце 60-х годов XVIII века. Очевидно, автор не только хорошо изучил страну своего пребывания, но и неплохо овладел турецким языком за время службы в султанской армии, так как помимо заметок об истории происхождения турков, их нравах, обычаях, государственном аппарате Эмину удалось оставить интереснейшие сведения о религии, османской культуре, искусстве, жизни и быте того времени: повествование бывшего янычара перемежалось грамотно изложенными турецкими терминами, словами, понятиями. Закончив «вынужденную» (по необходимости) службу в Константинополе, Федор Эмин сумел вернуться в Россию.