Пройдя половину пути, Даргель обернулся, зафиксировал взглядом силуэт командира, возвышающийся над рубкой, махнул ладонью — мол, пока все в порядке. Пытаться общаться при помощи голоса было бесполезно. В лучшем случае долетели бы обрывки слов, а смысл их потерялся бы в вое ветра и шуме волн.

Старпом, двумя руками ухватившись за невысокие ограждения, дождался, пока очередная волна перекатит через низкую палубу, и перекинул карабин на следующую секцию поручней безопасности. Он действовал точно по инструкции.

Волнение было не таким сильным, около пяти с половиной баллов, но из-за низкой осадки лодки в надводном положении оно оказалось коварным и грозным. Передвигаться приходилось короткими рывками — между двумя волнами, а потом стоять, уткнув лицо в грудь, дожидаясь, когда схлынет вода. Луч фонаря плясал по пенным бурунам, прорезая их ярким светом.

Разлохмаченный конец металлического троса антенной растяжки впился в прорезиненную материю балахона десятком образовавшихся на нем крючков. Старпом ухватился двумя руками за длинный конец троса, на котором болталась обломанная поперечная секция крепления антенны, и попытался протолкнуть его в узел. Но тот оказался затянутым крепко — не поддавался.

— Против лома нет приема! — победно прокричал бьющему в лицо ветру старпом и всадил острие в замысловатую петлю.

Пара качаний рычагом, и трос поддался, сперва слегка дрогнул, а затем уже и бесповоротно. Николай Даргель победно приподнял высвобожденный обломок крепления антенны, демонстрируя его Макарову, и бросил в море. Причинивший столько хлопот обломок тут же бесследно исчез в пенных бурунах. Было в этом что-то глубоко символическое — пришедший из глубины, он оказался в ней же и похороненным. Илья Георгиевич показал оттопыренный большой палец — мол, работа сделана на «отлично», можно возвращаться.

Даргель только успел развернуться всем корпусом. И тут коварная волна ударила не так, как ее меньшие сестры — в нос, а сбоку, в рубку. Лодка мгновенно накренилась. Гребень прокатился через открытый люк, ливневым потоком окатил центральный пост. Не желавший расстаться с ломиком старпом держался за поручень в этот момент одной рукой. Поток воды сбил его с ног, пальцы разжались. Даргель перекатился по узкой палубе и исчез в воде. Натянувшийся страховочный линь дернул карабин, тот молнией проскользнул по поручням, зацепился за специальный выступ-крюк, но тут не выдержала сама конструкция, поврежденная при ударе об антенну немецкой подлодки. Поручень отделился от стойки, загнулся, и карабин соскочил с выступа. Страховочный леер, натянутый тугой струной, исчез в бурунах.

Илья Георгиевич боялся моргнуть, чтобы не потерять среди волн слабое сияние фонаря на груди старпома, свет стремительно удалялся от прыгавшей на волнах субмарины.

— Человек за бортом! Полный назад! — крикнул Морской Волк в переговорное устройство.

Лодка завибрировала, винты погнали потоки воды в обратном направлении, гася силу переднего хода. Свет фонаря мигнул под очередной волной, пропал на несколько нескончаемо долгих секунд и вновь появился, но уже дальше. Совсем немного, и он грозил исчезнуть навсегда. Двигатели опасно перегревались, работая в таком режиме, на них приходилась двойная от расчетной нагрузка. Но другого выхода не виделось. Секунды решали все.

— Я за ним, — Макаров подхватил запасной страховочный ремень, прищелкнул к нему линь, карабин зацепил за перекладину лестницы — и прыгнул в воду, предварительно зафиксировав взглядом направление, в котором тревожно продолжал мерцать фонарь старпома.

Вода сперва сомкнулась над головой. Илья Георгиевич отчаянными гребками выбрался на поверхность. Фонарь уже исчез из виду. Приходилось плыть наугад — по памяти. Через несколько секунд после того, как волна подняла, опустила, накрыла с головой, перевернула, Макаров уже не мог сориентироваться. Отчаяние переполнило душу. Спасла мелькнувшая на мгновение низкая зализанная рубка субмарины.

— От нее!

Он что было силы греб, но, казалось, оставался на месте. Волны накрывали с головой, бросали в глубину. Если бы не страховочный линь, Илья Георгиевич уже потерялся бы в бушующем море.

— Николай! — вынырнув, крикнул командир.

— Здесь… — то ли донеслось из пенящихся гребней, то ли почудилось напряженному до предела слуху.

Морской Волк поднырнул под очередную волну. Комбинезон, пояс сковывали движения. Вынырнул. Свет фонаря был совсем близко. Удалось даже разглядеть самого старпома, отчаянно рассекавшего руками воду.

— Сюда! — В голосе прозвучала надежда на скорое спасение.

Второй возможности могло и не представиться. Штормовое море не любит делать подарки рискнувшим потягаться с ним в силе. Кавторанг сделал пару саженок и, когда уже готов был ухватить бесформенный прорезиненный балахон пальцами, леер натянулся, дернул его, отбросил назад, словно на пружине, а волна тут же накрыла с головой. Вынырнув, Илья Георгиевич увидел только черные, будто отлитые из битума, волны — ни света, ни человека. В голове некстати промелькнула мысль: «Столько сил, и все зря. А мы с ним и выпить вместе не успели», — но командир тут же погасил ее.

Рука скользнула к спине. Нет, леер выдержал, по-прежнему связывал его с лодкой. И тут совсем рядом вспенилась вода. Показались плечи и голова старпома с выпученными глазами, он отчаянно выгребал к командиру. Морской Волк тут же придержал его под мышки, натянул леер, перехватывая пальцами одной руки, дернул. Сказать что-либо Даргель не мог, только кашлял, выплевывая воду.

Наконец-то направленный по натянутому лееру луч прожектора выхватил из темноты командира и старпома.

— Тащи! — что было сил крикнул Макаров, даже не зная, к кому именно обращается.

Когда они были уже совсем рядом с лодкой и к ним тянулись руки товарищей, старпом хрипло выдохнул:

— Я уж думал, конец. Еле пояс скинул, он меня на дно тянул.

О том, что находился в воде более пятнадцати минут, Макаров узнал, только оказавшись в жилом отсеке. Сказали бы ему, что полчаса, согласился бы, пять минут — тоже, потерял чувство времени.

— Как старпом? — спросил он.

После энергичного растирания горела кожа, чувствовалось, как кровь бежит по телу, согревая его.

— Нормально, — ответил свободный от вахты кап-лей, бывший на подлодке по совместительству и врачом; небольшой экипаж вынуждал совмещать профессии.

Николай Даргель стучал зубами на матрасе, обложенный грелками с горячей водой. Он с благодарностью и в то же время виновато посмотрел на командира. Мол, так получилось, кто бы мог подумать.

— Всякое случается, старпом, — примирительно произнес Макаров. — Были бы у меня в распоряжении две горячие красотки, я бы тебе их под одеяло голяком засунул, согрели бы мигом, а так — довольствуйся грелками. Или ребят попросить?

— Все нормально… — Николай Даргель с трудом сел, — через часик буду в полном порядке. А я в этом году первый раз искупался. Все некогда было, — и невесело рассмеялся. — Можно сказать, мы с вами открыли купальный сезон.