Правильно, сама сказала, что отец Алека не знает о его существовании. Но как она от семьи могла прятать ребёнка? Лгала об имени или сроках?

— Сын? Арина, ты родила ребёнка?

Девушка разочаровано стона, проклиная всех и отодвигается, садясь на подлокотник возле меня. Смотрит в сторону, раздумывая, что сказать.

— Нет, — тянет слишком тихо и неуверенно, чтобы поверить.

— Ты сказала, что сделала аборт.

Серьёзно, умудрилась скрыть беременность, роды и пятилетнего ребёнка от всей семьи? Что же тогда она сейчас так хреново лжет. Не отрицает его отцовство, не подтверждает. А меня всего коробит от того, что я не знаю ответ на этот вопрос.

— Не помню, чтобы говорила с тобой после того за эти года. Откуда тебе знать?

— Мать сказала. Видела тебя через полгода без живота. И ты сама сказала…

— Я соврала, ясно? В марте уже родила, раньше срока. И решила никому не говорить. Алек он мой сын, только мой, и я не хочу, чтобы хоть кто-то ещё имел к нему отношение.

— Алек как Алексей или Александр?

Девушка тяжело вздыхая. Сжимаю её ладонь в своей, стараясь поддержать.

— Я не называла его в твою честь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Даже не надеялся.

— Это любимое имя матери.

— Я знаю. Аринка, блин, я не надеюсь, что из-за нескольких адекватных моментов между нами, ты назовёшь сына в мою честь. Просто интересно. Я хочу познакомиться с ним. Можно?

— Нет, — вижу, как расстраивается Лютый и мне становится даже немного жаль его. — Не сейчас, Лёш, ты весь в крови, разорванной рубашке. Приведёшь себя в порядок. Я его подготовлю и познакомлю. А теперь заткнитесь и не выводите меня из себя ещё сильнее.

Поворачивается ко мне, вздрагивая, когда взгляд задерживается на крови.

— Рука очень болит? — аккуратно осматривает ладонь и прижимает пакет с замороженными овощами, охлаждая.

— Ну знаешь, удар в стену со всего размаха не самое приятное развлечение.

— Извини.

Извини? Извини, что врезал стене, а не мне? Что в голове у этой девчонки?

Отбирает у меня полотенце и начинает вытирать кровь. Не смотрит на лицо, отводя взгляд. Но мягкими касаниями проходится по лицу.

Выкуси, Лютый, ещё раз выбирает меня.

А затем наносит мазь на раны и слегка дует, когда начинает щипать. Как ребёнку, но такая простая ласка приятна.

Я вижу, как она постоянно косится на мой шрам, практически не отводя от него взгляда. Я давно это заметил. Каждый раз, стоило мне оказаться слишком близко, как она полностью фокусировалась на уродливой отметиной, оставленной давно.

Что, противен?

Клык

— Мне нужно покурить, — Арина вскакивает с дивана, вытирает руки о запачканное полотенце и идёт к дверям, ведущим на улицу.

— Курить вредно, — Лютый усмехается вслед, самостоятельно обрабатывая свои раны.

— А драться с Клыком прям залог здоровья.

Я иду вслед за ней. Остаться бы наедине, поговорить, подальше от Лютого и его косых взглядов. Арина поджигает сигарету и я перехватываю её зажигалку.

На чёрном лакированном фоне ярко выделялась фигурка Эйфелевой башни, переливающаяся на свету. Красивая, явно из дорогой коллекции.

— Отдай, — девушка тянется за ней, но во мне просыпается ребячество и я поднимаю руку. Какими бы длинными не были её ножки, ко мне она не дотянется. — Клык, правда, отдай мне эту зажигалку.

— Ценная вещица?

— Не в деньгах.

— Хорошо. Я отдам. Но с одним условием.

— Каким? — коситься на меня, смотрит с-под ресниц. Но не спорит. Видимо, действительно важная вещь для неё. — Господи, тебе что, слабо хоть раз сделать что-то просто так, не загадывая желаний?

— В этом вся суть. Слабо? Ты мне только что подала прекрасную идею.

— Ну нет, — стонет, закатывая глаза.

— Давай сыграем в игру на слабо. По очереди будем загадывать разные желания друг другу, проделки, задания. Называй, как хочешь.

— И суть этого? — Арина затягивается и облокачивается на стену.

— Кто откажется выполнять желание, тот проиграл. Если откажешься, то уволишься и сразу уберешься из этого дома.

— А если откажешься ты?

А малышка правда верит, что придумает что-то такое, что мне будет не под силу выполнить. Наивная. Я сделаю всё, чтобы иметь право загадывать тебе желание.

— Тогда я больше не буду тебя доставать. Работай няней весь месяц, спокойно и тихо. Ну, и чтобы чуть добавить остроты, проигравший должен будет выполнить ещё одно желание, любое. Но обязательно выполнить.

— Ты настолько любишь спорить?

Я любил споры, любил их выигрывать. Это мотивировало, подстёгивало на действие и результат. Я мог превратиться в машину, пахать сутками без перерывов и жалости к себе, чтобы добиться желанного в споре. Даже, если выигрыш был не таким большим, я получал истинное наслаждение, доказывая своё превосходство над проигравшим.

Но в случае Арины мне просто хотелось подобраться ближе, пожелать чего-то для себя, что в другие разы девушка не позволит. Узнать её лучше и понять, что действительно скрывается за теми всеми её масками, слоями и образами.

– И нельзя долго думать свой вариант. Если не загадываешь в течении двенадцати часов, то ход переходит другому. Так что? Согласна? — замечаю слабый кивок и отдаю обратно зажигалку. Девушка сразу прячет её в карман, будто я её сейчас отберу. — Слабо поцеловать?

— Что?

Не повторяю, она сама всё слышала. Девушка вздыхает, но поднимается на носочки, стараясь быть со мной на одном уровне. Свободной рукой цепляется за моё плечо и тянется. От неё пахнет сигаретами, черничной капсулой и немного чаем.

Она касается губами щеки, чуть царапая зубами. Специально. Прикусывает кожу, а затем зализывает. Я поворачиваюсь, стараясь поймать её губы, но девушка уже отстраняется.

— Ты не уточнял место. Моя очередь.

Детали. Запомню, что с ней нужно как можно больше уточнений, чтобы получить желанное. Но ничего, у меня впереди ещё много желаний, которые я найду, как применить.