Рыбина уже находилась на расстоянии примерно семидесяти пяти ярдов от катера, когда Сьюзен удалось наконец разглядеть под водой еще одну тень, следовавшую за тарпоном, и сразу же поняла, почему тот ринулся в ее сторону. Внутри стало тихо и холодно, когда Сьюзен измерила на глаз большое темное пятно, которое было раза в два больше ее тарпона. Такое темное, словно кто-то взял пузырек с черными чернилами и запустил им в прекрасную картину старого мастера.

Тарпон в панике выпрыгнул из воды футов, наверное, на шесть, зависнув на фоне синего неба и над идеальной синевой воды. Сьюзен перестала сматывать леску и, застыв, наблюдала за происходящим.

Тень приближалась неумолимо, и через секунду серебристое пятно тарпона исчезло под черной спиной рыбы-молота. Еще один всплеск, еще один фонтан брызг — и на воде показалась белая пена, окрашенная кровью.

Сьюзен опустила удочку с обвисшей леской.

Вода продолжала кипеть, как в кастрюле, под которой забыли убавить огонь. Затем так же внезапно все прекратилось, и на воде поплыла маслянистая пленка. Сьюзен приложила руку козырьком ко лбу, силясь что-то разглядеть, но единственное, что она мельком увидела, — это темную тень, метнувшуюся прочь, чтобы снова уйти в глубину, и в мгновение ока скрывшуюся из глаз. Тень исчезла молниеносно, как дурная мысль в разгар шумного празднества. Сьюзен, тяжело дыша, стояла на носу катера. У нее было такое чувство, словно она стала свидетелем убийства.

Затем медленно она принялась сматывать леску. Леска шла тяжело, на ней явно что-то висело, и Сьюзен догадывалась, что́ увидит. Рыба-молот вонзила зубы в тарпона примерно в футе от его головы, и та осталась на крючке. Сьюзен достался только этот мрачный приз. Она перегнулась через борт, чтобы достать крючок из мертвой пасти. Но ей не хотелось к ней прикасаться. Она отступила назад, к панели управления, и нашла разделочный нож с тонким лезвием, которым нареза́ла наживку. Секунду-другую она смотрела на голову тарпона с ошметками тела, опускавшимися на дно, после чего та скрылась из виду.

— Прости меня, рыба, — громко сказала Сьюзен. — Если бы не я, ты еще жила бы. Какое право я имела ловить тебя на крючок и так мучить? Почему ты не догадалась выплюнуть этот чертов крючок или оторвать его? Ведь у тебя хватило бы на это силы. Почему ты не сделала того, что нужно было сделать, — а ты сама хорошо это знала — и стала жертвой? Правда, я и сама в том виновата и прошу за это прощения. Мне искренне жаль, рыба, что из-за меня тебя съели. Ты не заслужила подобной участи.

«Не повезло, — подумала Сьюзен, — мне вообще никогда не везет».

Внезапно ее охватил страх, и ее воображению предстал образ матери, расплывчатый и смутный. Сьюзен сильно встряхнула головой, затем сделала глубокий вдох. Вдруг устыдившись своей наготы, она поднялась на ноги, чтобы окинуть взглядом пустынный горизонт. Ей показалось, что где-то там, вдали, может находиться кто-то, кто наблюдает за ней в мощный бинокль. «Идиотка, — сказала она себе, — это все солнце, усталость и нервы». Но все же она потянулась к лежавшему на палубе комбинезону, который еще несколько минут назад отбросила ногой, а теперь схватила и прижала к груди, продолжая обшаривать взглядом бескрайний морской простор. «В море всегда найдутся акулы, — сказала она самой себе. — Плавают себе где-то, никто их не видит, но они слышат все, что происходит вокруг. Они знают, когда рыба ранена или устала сражаться, когда ей уже не хватит сил ускользнуть или дать отпор. Тут-то они и появляются из темных глубин, чтобы наброситься на жертву, уверенные в успехе».

От жары перед глазами плыло. Обожженная на плечах кожа горела, и Сьюзен быстро натянула комбинезон, застегнув его на все пуговицы. Быстро убрав удочки, она направилась к дому, вздохнув с облегчением, когда ожил движок.

С тех пор как она опубликовала послание в очередном номере журнала в самом низу своей колонки, прошла почти неделя. Она не ждала ответа быстро. Она думала, аноним ответит недели через две. Или через месяц. А может быть, никогда.

Но она ошиблась.

Она не сразу заметила конверт.

Когда она ступила на дорожку, которая вела к дому, ее охватило ощущение покоя, такое острое, что она даже замедлила шаг. Наверное, это из-за вечернего света, который заливал двор, подумала она. А потом ей показалось, будто что-то не так. Она встряхнула головой и подумала, что еще не пришла в себя после неудачной схватки.

Она обежала взглядом дорожку и двор, чтобы убедиться, что все в порядке. Таких одноэтажных построек из шлакоблоков, скромных и непривлекательных, на их островах было много. Их дом ничем не выделялся среди других — разве что своими обитателями. В нем не было ни стиля, ни обаяния; его построили исключительно в прагматических целях — невыразительное, типовое жилье, призванное служить убежищем не слишком честолюбивым людям со скудными средствами. По одну сторону выжженного солнцем двора, где торчали пучки ползучего сорняка и где ей никогда не хотелось играть, даже в детстве, росло несколько невзрачных пальмочек. Машина стояла там, где Сьюзен ее и оставила, — в крохотном кругу тени, отбрасываемой пальмами. Дом, когда-то выкрашенный в оптимистичный розовый цвет, теперь выцвел на солнце и стал блеклым светло-коралловым. Она услышала, как в доме, пытаясь справиться с жарой, натужно заработал кондиционер, и поняла, что ремонтная служба наконец-то почтила их своим визитом. «По крайней мере, теперь мать умрет не от этой чертовой жары», — подумалось ей.

Продолжая твердить себе, что ничего не случилось и что день этот не отличается от тысячи других таких дней, что все идет так, как ему и следует идти, и ничего необычного не произошло, она двинулась вперед, сама не веря в свои уговоры и заверения. И в тот момент, когда она готова была облегченно вздохнуть, Сьюзен как раз и увидела конверт, приставленный к входной двери.

Сьюзен замерла, словно увидела змею, и почувствовала, как по спине от страха побежали мурашки.

Она затаила дыхание.

— Черт возьми! — прошептала она.

Она приблизилась к нему осторожно, как будто письмо было заразно или могло взорваться. Робко протянула руку и подняла. Разорвав конверт, быстро достала единственный вложенный в него листок и прочла:

Ты очень умна, Мата Хари. Но не умнее меня. «Рок» и «Том» заставили меня поломать голову. Перебрал множество вариантов, как ты и сама можешь догадаться. А потом… да кто знает, откуда берется вдохновение. Потом я сообразил, что ты, наверное, имеешь в виду старую британскую рок-группу, у которой в хитах числится рок-опера «Томми».[28]Тогда, значит, ты пишешь про группу под названием «Кто», и что же у нас получается дальше? «Семьдесят восемь» — это, скорее всего, год, когда вышел интересующий нас альбом. «Два Приехали Четыре»? Догадаться было несложно: я нашел список песен и посмотрел, какая песня записана под номером четыре на второй стороне альбома, вышедшего в семьдесят восьмом году. И пожалуйста! Что я вижу? «Кто ты?»[29]