Закутанная в балахон женщина двигалась от горшка к горшку. Бормотала и напевала себе под нос, сыпала порошки, от которых содержимое горшков переливалось через края.

– Предай меня, и ты за это заплатишь! – клялась она. – То, что было любовью, превратилось в ненависть. Я натравливаю брата на брата и ищу уничтожения для обоих. К концу этой ночи все, чем владеет первый, перейдет ко мне и моим потомкам. Иди! – Повернувшись на месте, она вытянула руки ладонями вверх. Вместе с руками взмыли к потолку и языки пламени в камине. Голос упал до злобного шепота. – Никогда не забывай, Хезекайя: твой брат убил твою жену, мою сестру. Изнасиловал и убил. Предал нас обоих, потому что я любила его и глупо верила в то, что он любит меня.

Ярость тлела в воздухе. Зловещий свет молний освещал больше, нежели желание мести в ее глазах. Неподвижно лежа на полу, Маквей сквозь чуть приоткрытые веки отчетливо видел кипящее в ней безумие.

– Все станет моим! – пообещала женщина. – До того как наступит утро, многих настигнет смерть, и убийца навсегда будет причислен к злу.

Ее слова отзывались эхом в голове Маквея и разлетались, образуя картину. Мысленно он увидел мужчину. Увидел кровь. Вдруг мужчина оказался в лесу, посреди бездыханных тел. Его брат лежал мертвым. Мужчина тяжело дышал, слезы текли по его щекам, когда он выкрикнул:

– Нола!

Дым на чердаке стал гуще. Буря за окном усилилась. В лесу, который Маквей видел внутренним взором, появился ворон. Он слетел вниз и опустился перед плачущим мужчиной. Распростер шелковистые черные крылья, вырос до размеров человека и заговорил нежным женским голосом:

– Любовь моя, я сделаю все, что смогу, для спасения остатков твоей души. Ты должен принять ворона, Хезекайя. Ты должен принять ворона и стать вороном.

Картина в голове Маквея раскололась. Он увидел огонь, кровь и что-то, роняющее черные капли, и что женщина в балахоне вручила мужчине, которого прокляла.

Это были отдельные куски, застывшие изображения, будто пойманные замедленной съемкой.

Маквей подумал: пора убираться отсюда. Он должен что-то сделать. Найти кого-то. Нет, кого-то защитить. Амейру. От человека, который хочет ее убить!

Внезапно женщина крепко схватила его за запястья и вздернула на ноги.

– Я знаю, что ты не спишь, Аннали. Ты видела и слышала. Я знаю, о чем ты думаешь.

В последнем Маквей сильно сомневался. Как могла сумасшедшая ведьма знать мысли человека, заключенного, пусть и ненадолго, в тело дочери ее сестры Нолы?

– Маквей, проснись! – Он почувствовал, что его трясут за плечи. – Маквей!

Поначалу далекий, женский голос стал отчетливее. Его обладательница снова затрясла Маквея, а затем совершила большую ошибку – обвила пальцы вокруг его запястья.

– Маквей!

«К черту!» – подумал он и, выдернув руку, нанес сокрушительный удар.

– Не сегодня, урод.

Кулак ударил в пустоту. А сам он оказался лежащим лицом в пыльный пол.

Крепкие обручи стиснули ребра с обеих сторон. Рука схватила за волосы и потянула.

– Проснись! – сказал ему в ухо знакомый голос.

Маквей начал осознавать реальность, поначалу медленно, затем она обрушилась на него, как ведро ледяной воды.

Окончательно придя в себя, Маквей выругался и потянулся за пистолетом. Попытавшись вскочить, вдруг понял, что давящий на спину вес исчез. Он осмотрелся и обнаружил Амейру.

Беспокойство пронзило его, словно удар под дых.

– Ты ранена? Что ты делаешь? Что я делаю? – Сознание начало проясняться, и он нахмурился. – Черт побери, где мы?

– Хорошие вопросы. – Она привстала, изучая в полумраке его лицо. – А ты – это ты?

Этот сон, черт, настоящий кошмар, снова всплыл в его голове. Вместе с отчаянным смущением.

– Я не знаю, кто я или кем был. Это чердак?

– Да. Мы в центральной части особняка. Я проснулась, когда ты встал с кровати и натянул джинсы. Подумала, что ничего такого. Пока не блеснула молния, и я не увидела твои глаза. Они выглядели неправильно, будто ты был в трансе. Я позвала тебя по имени, но ты не ответил. Когда я к тебе прикоснулась, ты толкнул меня обратно на кровать.

– Я толкнул? Господи, Амейра, я сделал тебе больно?

– На кровать, Маквей. Нет. Я пошла за тобой, но ты очень быстрый, и, когда я поняла, что ты направляешься наружу, мне пришлось вернуться за ботинками.

– У тебя мокрые волосы, – заметил он.

– Там дождь. И ветер. Сильный. Не знаю, как я поняла, что ты ушел в главную часть дома. Может быть, почувствовала тебя. Или странным образом вдруг стало понятно, что ты придешь сюда, но наверх я побежала, когда услышала, как хлопнула дверь на чердак.

– Надеюсь, это все проделал я, а не дом.

– Я не думаю, что особняк одержим, но чердак центральной части дома считается местом, где заперли Сару Беллам после того, как объявили сумасшедшей.

– Сумасшедшей и беременной.

– Та-дам!

– Ребенком Эзикиела Блюме.

– Такова малочисленная ветка, связывающая наши фамильные древа.

– Она меня схватила, поставила на колени и принялась угрожать. В первоначальном сне амнезией. Сегодня ночью, возможно, чем-то худшим.

Амейра задумчиво коснулась его запястья.

– Ты так странно дышал, когда я тебя нашла. Я пыталась нащупать у тебя пульс. Ты пытался меня ударить.

– Что?

– Я, конечно, догадывалась, что так будет, поэтому ты промахнулся и упал на пол. Я прыгнула тебе на спину. Маквей, Сара была невысокой женщиной, не выше метра шестидесяти, и, согласно историческим записям, очень стройной.

– Как же она могла силой поставить меня на колени? – Маквей припомнил детали кошмарного сна. – Аннали, – пробормотал он и услышал от Амейры понимающее «А!».

– В этом сне я был девочкой лет семи или восьми. Прятался на чердаке. Сара вытащила из кипящего горшка капающий черный ком и отдала его какому-то мужчине.

– У этого мужчины были длинные черные волосы и лицо полубога?

– Амейра, с точки зрения мужчины или ребенка, это просто парень в балахоне.

– Некоторые говорят… В общем, ладно. Мы отсюда уходим.

Небо разрезала молния. Маквей поднялся, поработал ноющим левым плечом и протянул Амейре руку.

– Я бы выпил немного «вороновой крови». Если у тебя есть какие-нибудь теории, держу пари, что есть, мы можем поговорить о них внизу.

– Насчет вина прекрасная идея, поговорить тоже интересно, но, думаю, между первым и вторым мне бы хотелось чего-то более стимулирующего.

И она положила руку на его полурасстегнутую ширинку. Маквей коротко улыбнулся, почувствовав инстинктивную реакцию тела.