И, чтобы компаньон не успел отказаться, Крошка достала из-под мундира маленькие щипцы для колки сахара, добытые в Смоленске, и принялась выдергивать ими обойные гвозди. Скоро ей удалось оторвать одну полосу, потом другую. Палабретти крякнул и присоединился к ней. Работа пошла споро. Наконец неободранным остался только небольшой кусок стены, всего две полосы шелка. Палабретти отбил плинтус, оторвал нижнюю часть полосы и взволнованно крикнул:

— Смотри-ка! Тут дверь!

Крошка подскочила, и они разом сорвали обе полосы со стены. Действительно, под ними скрывалась небольшая, меньше, чем в рост человека, гладкая дубовая дверь без ручки, но с маленькой замочной скважиной.

— Схожу за ломом, — бросил Сандро и сбежал по лестнице к своим лошадям. Из-под козел он достал небольшой ломик и вернулся к нетерпеливо дожидавшейся Крошке.

— Ну, — пробормотал в волнении Палабретти, — да поможет нам Святая Мадонна!

Сильным ударом он вбил сплющенный конец лома в щель двери, резко рванул лом на себя, и дверь с жалобным треском отвалилась.

За ней оказалась круглая шахта с чугунной винтовой лестницей, ведущей куда-то в холодную темноту.

Пришлось сходить за фонарем.

— А у русских бывают привидения? — спросила Крошка. — Я жутко боюсь всяких духов…

— Сейчас, милая, самое страшное не духи, а французский патруль. Если в подвале есть что-то существенное, нас быстренько обвинят в мародерстве, и расстрел из двенадцати ружей нам обеспечен, — философски произнес Сандро. — Если бы лошади не торчали во дворе, я был бы более спокоен. Ну, пошли!

Через три полных витка лестница закончилась, и маркитанты оказались в низком сводчатом подвале, заваленном драными, полусгнившими диванами, табуретами, стульями, грудами тряпья. Где-то попискивали крысы, по стенам, осклизлым и заплесневелым, ползали мокрицы.

— Нет тут ничего, — пытаясь подавить дрожь в голосе, вымолвила Крошка, — не стали бы русские прятать тут что-то, если они даже мебель из дома увезли. Да и дверца, думается, уже давно была закрыта…

— Не знаю, не знаю… — забормотал Сандро, в котором азарт отнюдь не убыл. Он велел Крошке держать фонарь, а сам принялся расшвыривать обломки мебели и кучи тряпья.

— Неужели ты думаешь, что русские заранее припрятали тут столовое серебро? — попыталась шутить Крошка.

— Заткнись! — оборвал Палабретти. — Вот!

Дрожащий свет фонаря высветил под грудой ломаных стульев большущий, окованный железными полосами сундук.

— Лом! — заорал Сандро. Он аж задыхался от предвкушения удачи.

Что-то хрустнуло, крышка приподнялась, Палабретти откинул ее и издал восторженный вопль:

— Мадонна миа!

Красноватые отблески фонаря замерцали на поверхности кубков, чаш, стоп, братин, ваз, сверкнули в гранях алых рубинов и зеленых изумрудов, перламутровые радужные блики взыграли от жемчужин…

— Мы богаты, как Крезы! — прошептала Крошка.

Палабретти, еще не веря в то, что его самые фантастические грезы сбылись, осторожно вынул из сундука чеканный золотой кубок, отделанный узором из жемчужин, мелких рубинов и бирюзы, поднес его к глазам…

— В нем золота — только золота! — на пять тысяч наполеондоров… — пробормотал он. — Даже если бы нам досталось только это, можно считать, что московский поход себя оправдал…

У Крошки разгорелись глаза. Она стала доставать из сундука одну вещь за другой, расставлять на полу. Ниже, на дне сундука, оказались женские украшения: серьги, колье, диадемы, гребни, ожерелья. Конечно, она тут же принялась примерять их, нацепила на пальцы несколько перстней и колец, попробовала продеть в уши огромные серьги с голубыми сапфирами.

— Погоди, — дернул ее за плечо Палабретти, — сперва надо подумать, как вытащить все это отсюда. Весь сундук мы не утащим!

— Возьмем частями, — беспечно произнесла Крошка.

— Сколько нам придется бегать! — озабоченно произнес Сандро. — А потом, кто его знает, что сейчас творится во дворе… Если хоть кто-то увидит, даже не патруль, а просто солдаты, то нам отсюда и сотой части не достанется; Да нас просто приколют, чтобы забрать и не делиться.

— А мы завернем это в тряпки, — немного отрезвев от первоначального восторга, предложила Крошка, — вон сколько их тут…

До фуры Палабретти добрался без приключений, не обратив на себя внимания. Повозка была загружена множеством самых разнообразных вещей: тут было несколько бочек с вином, мешков с солью, ящиков со скобяным товаром, несколько штук сукна и полотна, мотки галуна, коробки с пуговицами, несколько связок оловянных кружек, ложки, чугунные котелки, утюги… Куда спрятать добычу, Палабретти уже придумал: для этого были очень удобны пустые бочки, стоявшие в середине фуры. Осторожно переложив содержимое своего тюка в бочку, Сандро накрыл ее сверху тулупом и поспешил обратно в дом.

Но в это время его окликнули с улицы:

— Эй, маркитант! Что вы здесь делаете?

Палабретти обернулся, У выломанных ворот гарцевало шестеро польских улан во главе с лейтенантом Ржевусским. Маркитант уже не раз встречался с ним за время похода.

— Это вы мне, месье? — как можно спокойнее переспросил Палабретти.

— Да, да, вам, месье! — уланы въехали во двор, и их прекрасные тонконогие кони полукольцом окружили Сандро.

— Вам кажется, что я делаю что-то противозаконное, месье? — маркитант знал, что учтивость и «благородный» язык, которым долгие годы ему пришлось овладевать, производят впечатление на всех начальников без исключения.

— Нет, месье, — ответил юный лейтенант, — но будьте добры объяснить, зачем вы разместились здесь, в этом доме, который отведен моему эскадрону? И вообще, все, что по левую сторону этой улицы, предназначено для расквартирования корпуса Понятовского, а по другую — Жюно…

— Простите, месье лейтенант, — развел руками Сандро, — кто вам сказал, что я разместился в этом доме? Я не страдаю манией величия, и мне не нужно столько места. Осмелюсь заявить, что я только заехал во двор, чтобы починить упряжь и не мешать движению колонн.

В этот момент, очень некстати, из дома вышла Крошка. Правда, она еще загодя, из окошка, увидела улан, обступивших Сандро, а потому предусмотрительно запихнула узелок с драгоценностями в поддувало печи-голландки. Вместо него лукавая парижанка взяла под мышку рулон обойного шелка и, как ни в чем не бывало, двинулась к военным.

— Месье лейтенант, — с не меньшей учтивостью, чем Сандро, спросила она, — если вы намерены приобрести что-либо, то мы еще не открывали лавку.

— Проше пани… — юный Констанцы даже осоловел от лилового блеска Крошкиных глазенок и опять непроизвольно выразился по-польски. — Мадам, мы вовсе ничего не покупаем, — смягчившись, пробормотал он, — мы хотели знать, что делает здесь этот господин.

— Он здесь ничего не делает, — безапелляционно объявила Крошка, — он ждет меня! Мне нужно было привести себя в порядок.