Квартира, в которую Марьяну пригласили, тоже оказалась удивительной планировки – в форме вытянутого восьмиугольника. Свет переходил из одной комнаты в другую согласно времени суток. И квартир на лестничной площадке было всего две, каждая – зеркальное отражение другой. Гармоничные, светлые, удивительно открытые к переменам. Ветер дома с ее приходом окреп, словно готовился стать ураганом. Марьяну втянуло в этот поток, и она только успевала поворачиваться, обходя подводные камни и водовороты, как опытный гребец-слаломист на юркой байдарке. Она наблюдала, как одна за другой квартиры притягивали к себе новых основательных и спокойных хозяев, ей не хватало сил, чтобы обработать всех желающих разъехаться, пришлось отдать часть подъезда знакомой девочке из другого агентства, она тоже приглянулась дому. Та потом честно выплатила Марьяне комиссию. Не более чем через год на лестнице уже шел ремонт, обустраивалось место для консьержа. Роман с «объектом недвижимости» получился бурным и счастливым. Теперь, проходя по Большой Дворянской, она непременно заглядывает во двор поздороваться с домом.

Впрочем, общение с домами, да еще, естественно, и получение комиссионных – вот, пожалуй, и все приятные моменты, согревавшие Марьяну в ее странной работе, а правильнее сказать, в участи агента по недвижимости. Участи незавидной, можно даже сказать, собачьей. Почему? Прежде всего из-за людей. В каждом агентстве недвижимости следовало вывешивать видоизмененную цитату из М.А. Булгакова: «Клиенты – люди неплохие, только квартирный вопрос их несколько испортил…» И это чистая правда, потому что за всю свою долгую практику Марьяна встречала единицы людей, сохранивших достоинство и человеческое лицо, покупая или продавая недвижимость. Она помнила их всех, они заносились в Красную книгу «Хороших людей» на золотую страницу ее памяти, и если бы агент Шахновская владела даром слова, обязательно бы написала что-то вроде учебного пособия: «Как купить (продать) квартиру и остаться человеком».

Глеб Титов в список достойных клиентов не попадал. Капризен, не понимает, чего хочет, не слишком адекватно оценивает свои финансовые возможности. Требования завышены. Но это Марьяна поняла еще при первом знакомстве. Она поняла про него все, что нужно понять для работы, даже то, что он плохой человек. Не слишком порядочный, нервный, ломаный и что ее любимый старый город не примет его за те деньги, что он может предложить. Она все это понимала, но продолжала показывать ему квартиры, находя варианты даже на ту сумму, которой располагал Глеб. Она просто хотела его видеть. И они виделись, с каждым новым вариантом все больше и больше втягиваясь в эту опасную для Марьяны игру. Она начинала нервничать задолго до встречи, постоянно ходила с алыми щеками, как будто выпила крепкого кофе и у нее разыгралась аллергия. Но кофе не было, а аллергия была. На любовь. Можно ли любить заведомо плохого человека? Глупый вопрос. Но еще месяц назад Марьяна ответила бы на него, ничуть не сомневаясь: «Нет». А оказывается, «да». Оказывается, можно любить любого. Даже злого, нервного, капризного Глеба с его перепадами настроения, с его глупым подростковым кокетством. Один день мучает, другой гладит. Подарит букетик поздних астр, цвета вечернего неба над заливом, а потом позвонит по телефону и нахамит, грубо попеняв за нерасторопность и плохие варианты. И все это на фоне ее любимого «живого города», где каждый дом отвечает ей своим особым дыханием. И совершенно не с кем поделиться свалившейся сладкой мукой. Юлька осудит, обзовет дурой, а Глеба – козлом. Тане – стыдно. Ну как это прийти и сказать: «Таня, я влюбилась в твоего любовника! Что мне делать?» Полное безумие. Раньше она всем делилась с Колей, но сейчас… Хорошо, что у мужа нет на нее времени: большой заказ, еле успевает. Старшенький вовсю помогает. Уже первые выплаты позволили рассчитаться за новую квартиру для бабы Люси. Скоро сдадут дом, и можно будет переоформить последний островок родового гнезда на его настоящую хозяйку, Марьяну. Когда-то эта квартира принадлежала ее прадеду, потом пришли смутные времена и… Бабка Люся прибилась в блокадные годы, и прабабушка, работавшая в госпитале, в свое время спасла ее от смерти. Людмила Петровна этот старый должок помнила, может, поэтому она так долго ждала, когда Шахновские наберут денег на квартиру. Не пыталась «толкнуть» комнату в квартире на Таврической выходцам с Кавказа. Или привести «настоящего» агента из «крутого» агентства, чтобы «он расселил наконец» этот «старый сарай», как предлагала ее скандальная Светка. Племяннице не терпелось обзавестись дополнительной площадью для сынули, но баба Люся или сохраняла остатки благородства, или просто блюла свой интерес. Второе более вероятно, потому что Марьяну она знала с пеленок и доверяла. Светка же, несмотря на то что «кровиночка», даже на родственный взгляд, была, по мнению ее тетки, намного глупее и авантюрнее. Старушка это прекрасно понимала, не зря же настаивала, чтобы новую квартиру оформляли на нее, а не на племянницу. И уж тем более не на внука. Точнее, на внучатого племянника. Ей она обещала после отписать. Все эти «па» домашнего «Марлезонского балета» немного разбавляли коньяк Марьяниных чувств. Она отвлекалась, но все равно яркая и шумная ветрами осень кружила ей голову. Марьяна старалась придумать себе побольше дел, чтобы не жить ожиданием. От встречи к встрече, от показа к показу. Возила бабку Люсю со Светкой смотреть квартиру, подбирала обои и линолеум, чтобы они пришлись по вкусу старой и молодой капризницам. Искала рабочих, чтобы привести квартиру в жилой вид, ее, как водится, сдавали «голую» – одни стены. Проводила внеочередные собрания в своей агентской группе, ходила со стажерами на просмотры, но все равно жила как наркоман – от дозы до дозы. Даже попыталась напиться: купила бутылку «Букета Молдавии» и шоколадку и поехала на Крестовский остров, выбрала укромный уголок и тихо вылакала всю бутылку одна, заедая шоколадом. Хмель не пришел. Пришло пьянящее ощущение свободы и непонятного бесконечного счастья. Хотелось любить всех, весь мир и благодарить, благодарить вселенную за то, что послала ей этого капризного красавца, который вот-вот разрушит ее мир, такой простой и гармоничный. С говорящими домами, с Колей, мальчиками, любимой старой квартирой, подругой, принципами, совестью, со всем тем, что составляло живую ткань ее жизни. И, самое страшное, что этого становилось не жаль! Все обесценивалось рядом с человеком, что не задумываясь бросит ее, когда придет новое чувство. И будет прав. По-своему.

Марьяна сидела до глубокой темноты на берегу гребного канала, пока холодный ветер не выдул из головы остатки безумия. Потом поймала такси и поехала домой. Дома она жадно съела заботливо оставленные котлеты и залезла под одеяло к Коле. Муж проснулся, поцеловал ее в нос. Засмеялся:

– О, Марьяшка, а ты пьяная! Сделку отмечали?

– Угу, – Марьяне не хотелось признаваться, что она трезва как стекло, просто «Букет Молдавии» еще плещется в желудке, – Ленка проставлялась. Ты не сердишься?

– Я не умею на тебя сердиться, ты же знаешь. – Коля потерся щекой о ее волосы.

– Коль, а если бы я тебе изменила, ты бы меня простил?

Муж напрягся:

– А почему ты спрашиваешь?

– Да у нас девка одна, – начала вдохновенно врать Марьяна, – с мужем разводится. Изменила по глупости, а подруги рассказали. Он ей простить не смог, на развод подал. Она ходит вся черная и плачет постоянно.