В такой ситуации миф об изменениях может стать синонимом поверхностного подхода. Мы живем в соответствии с нашими ожиданиями. Когда одному знаменитому киноактеру во время сеанса психоанализа был задан вопрос о его мыслях, он ответил: «У меня нет никаких мыслей. Если вы хотите, чтобы я что-то сказал, напишите мне это на листке бумаги, включите камеру, и я все это произнесу». Этот человек ничем не отличался от множества своих собратьев по профессии, хотя он стал очень влиятельной персоной и знаменитостью. Но он при этом находился в глубокой депрессии и чувствовал, что потерял смысл своей жизни; и это было действительно так. Он так описывал свои состояние и настроение, в которых постоянно пребывал: «Соль, которая потеряла свой вкус».

Облачаем ли мы миф о Протее – миф о постоянных изменениях – в новые и все более изысканные одежды, используя для этого термины типа «новая эра» (new age), «трансформация», «новые возможности», или делаем еще что-то, этот миф позволяет нам на время защититься от наших страхов. Мы, американцы, всегда находимся в стремлении вырваться из тисков тревожности, связанной с парадоксальной человеческой натурой, отбросить страх смерти. Но ценой этого является состояние глубокого одиночества и ощущение изолированности. Сопровождается это постоянной депрессией и убежденностью в том, что мы так никогда по-настоящему и не жили, что нас изгнали из настоящей жизни.

Один из наших современных поэтов У. С. Мервин (W. S. Merwin) вот как рассуждает о проявлениях мифа о Протее в жизни сегодняшних американцев: «Миф – это наиболее важная и мощная движущая сила в определении роли поэта в настоящем времени». Он смотрит на нас всех, сегодняшних, как на персонажей, проживающих свои мифы о Протее. В своей интерпретации мифа о стремлении поймать Протея как погони за даром мудрости и даром пророчества, который человек проецирует на богов, Мервин утверждает:

Мы убегаем от опасностей, фактически имитируя Протея, что является характеристикой не только современных невротических личностей, но и всех нас. Поэтому наша американская страсть к изменениям скрывает в себе наши попытки вырваться из лап призрака смерти, избежать любой опасности, которую мы рассматриваем для себя как угрозу[83].

«На его голове, повернутой ко мне, я увидел свое лицо», – продолжает Мервин, таким образом признавая, что он сам тоже время от времени поддается соблазнам Протея. Миф о Протее, как показывает Вордсворт[84], высвечивает то, что мы находимся в плену нашего духа всеобщей коммерции:

Но как и все мифы, миф о Протее не состоит из одного зла. Он о том, что нашей ошибкой является наша поглощенность коммерческим духом, а также то, что мы позволили нашей тяге к деньгам затмить нашу способность наслаждаться окружающей нас природой и ценить ее:

Американцы цепляются за миф об индивидуализме так, как будто он единственный способ нормального существования, совершенно не зная того, что он был абсолютно неизвестен в Средние века (разве что за исключением отшельников), а в классической Греции он бы рассматривался как проявление недуга психотического типа. Мы, американцы, считаем, что каждый человек должен быть готов к одиночеству, и эта уверенность вытекает из мифа об одинокой хижине посреди прерий. Каждый индивидуум должен научиться заботиться о себе самостоятельно и, следовательно, не быть никому ничем обязанным. Джеймс Фенимор Купер вложил вот такие слова в уста своего жившего в восемнадцатом веке героя, известного под именем Кожаный Чулок. Эти слова он произнес в ответ на упрек за одинокое существование, адресованный его другу:

– Нет, нет, судья… Я вот прожил в лесах сорок долгих лет и, бывало, по пять лет подряд не видел там никаких просек, разве только проложенные бурей. А где вы еще найдете человека, который на шестьдесят восьмом году жизни так легко добывал бы свой хлеб, несмотря на все ваши вырубки и охотничьи законы? Ну а в честности и в справедливости я потягаюсь с самым громкоголосым проповедником на всем вашем «патенте»[87].

Получивший в политических кругах название «твердый индивидуализм», который некоторые историки также именуют неистовым индивидуализмом, этот миф, несомненно, оказывает большую поддержку демократии. Но он же демонстрирует и свой основной недостаток: он не дает нам сплоченное сообщество, которое мы могли бы назвать своим собственным. Никто не сомневается в том, что суровые, потрепанные превратностями природы и погоды первопроходцы, одетые и выглядевшие в большей степени как индейцы, а не как европейцы, сыграли важнейшую роль в формировании нации, в освоении новых земель от Аллеганских гор до самых дальних западных окраин, особенно охотники, искатели, фактически разведчики – все они были индивидуалистами по самой своей сути. Они внесли свой вклад в создание мифа об одиночестве в индивидуализме, который делает наше собственное одиночество неким странным морально-этическим достижением благородного характера.

Уолт Уитмен, которого многие учащиеся считают величайшим американским поэтом, пишет в своей «Песне о себе»[88]:

И еще: