— Левитас? Ну, это пусть его капитан со своей командой улаживает, — сказал, попыхивая трубкой, первый рабочий.

Он был совершенно прав, но красноречиво-холодный взгляд Лоуренса заставил его добавить:

— Если хотите, чтобы я им напомнил, то я напомню. Стоит только сказать любому у нас в Корпусе, что за драконом недосмотрели, и он сделает все, чтобы поправить дело.

— Да ладно, я и его обихожу, лишь бы отчаянский не ругался, — торопливо вмешался Холлин. — Подумаешь, делов, сбруя-то малюсенькая.

— Спасибо, мистер Холлин. Рад видеть, что не ошибся в вас, — сказал Лоуренс и пошел в замок.

— Свиреп, что твой татарин, — донесся до него явственный шепот сзади, — не хотел бы я быть у него в команде.

Слышать это было не слишком приятно. В суровых капитанах он никогда не числился и гордился тем, что люди слушаются его из уважения, а не из страха перед его тяжелой рукой. В его команде многие были волонтерами.

Он чувствовал себя виноватым также из-за того, что действовал через голову левитасовского капитана. Теперь тот имеет полное право жаловаться. Однако особенно сильных угрызений по этому поводу не испытывал. Левитас был явно заброшен, и чувство долга не позволяло ему оставлять животное в таком состоянии. Нестрогая субординация Корпуса в этом случае могла сыграть ему на руку. Возможно, здесь в отличие от флота это не будет рассматриваться как прямое вмешательство и не вызовет особого возмущения.

Первый день, не слишком удачный, измотал его и порядком обескуражил. Вопреки опасениям, он не столкнулся ни с чем таким, что могло показаться невыносимым, но все здесь было незнакомо и легкой жизни не обещало. Лоуренс помимо воли тосковал по жесткому флотскому распорядку, которому подчинялся всю свою жизнь. Ему, при всей неосуществимости такого желания, хотелось вновь очутиться вместе с Отчаянным на палубе «Надежного», посреди бескрайнего океана.

Его разбудило солнце, льющееся в восточные окна башни. Когда вчера вечером Лоуренс наконец поднялся к себе, его ожидала тарелка с давно остывшей едой — Толли, как видно, сдержал слово. Тарелку облюбовали мухи, но для моряка это пустяки. Лоуренс согнал их, съел все до крошки и решил прилечь ненадолго перед ужином и ванной. Теперь, глядя в потолок, он далеко не сразу сообразил, где он и что с ним.

Вспомнив о тренировке, он сразу вскочил. Вчера он улегся на кровать в рубашке и бриджах, но у него, к счастью, была чистая перемена, а мундир выглядел довольно опрятно. Думая, что надо будет найти в здешней округе портного и заказать другой, Лоуренс с некоторым трудом напялил на себя мундир и почувствовал, что готов заступить на службу.

За столом старших офицеров не было почти никого. Грэнби тоже отсутствовал, но Лоуренс ощутил его влияние в косых взглядах, которыми наградили его двое молодых авиаторов. Чуть дальше от них крупный, плотно сбитый мужчина цветущего вида уплетал за обе щеки яичницу и черный пудинг с беконом. Лоуренс стал оглядываться, ища глазами буфет.

— С добрым утречком, капитан. Чай или кофе? — спросил подошедший Толли с чайником и кофейником в руках.

— Чаю, пожалуйста. — Лоуренс залпом выпил чашку и снова подставил ее слуге, не успел тот отойти. — Мы должны брать блюда сами?

— Нет, вот идет Лейси с яйцами и беконом для вас. Если хотите чего-то другого, только скажите.

— Доброе утро! — весело произнесла девушка в домотканом платье.

Ей полагалось бы помолчать, но Лоуренс так обрадовался приветливому лицу, что неожиданно для себя ответил ей в том же духе. Завтрак она подала с пылу с жару. Отведав великолепного бекона, закопченного каким-то неведомым способом, и яйца с яркими, почти оранжевыми желтками, Лоуренс окончательно махнул рукой на какой бы то ни было этикет. Ел он в спешке, поглядывая на ползущие по полу солнечные квадраты.

— Смотрите не подавитесь, — посоветовал ему плотный авиатор и гаркнул: — Еще чаю, Толли! — Такой голос мог заглушить любой шторм. — Вы Лоуренс? — осведомился он, получив свою чашку.

— Да, сэр, — сказал Лоуренс, проглотив кусок. — К сожалению, вашего имени я не знаю.

— Беркли. Экой чепухой, знаете ли, напичкали вы своего дракона! Мой Максимус все утро не дает мне покоя — ему вдруг приспичило выкупаться и снять с себя сбрую. Что за вздор!

— Я так не думаю, сэр. Для меня главное, чтобы моему дракону было удобно, — ответил Лоуренс, крепко сжимая в кулаках нож и вилку.

— С чего вы, черт возьми, взяли, что я плохо ухаживаю за Максимусом? — уставился на него Беркли. — Драконов никто никогда не моет. От грязи им никакого вреда — у них ведь чешуя, а не кожа.

Лоуренс взял себя в руки и овладел голосом, но аппетит у него пропал.

— У вашего дракона, очевидно, другое мнение. Почему вы думаете, что можете лучше судить, что для него хорошо, а что плохо?

Беркли, глядя на него все так же сердито, фыркнул:

— Кто-кто, а вы уж точно умеете изрыгать огонь. Вижу, что напрасно считал всех флотских чопорными занудами. — Он допил чай и встал. — Еще увидимся. Селеритас хочет тренировать Максимуса вместе с Отчаянным. — Он вполне по-дружески кивнул Лоуренсу и вышел.

Эта стычка немного озадачила Лоуренса, но он уже опаздывал, и времени для раздумий не оставалось. Отчаянный дожидался его с нетерпением, и ему пришлось расплачиваться за свое доброе дело: пристегивать сбрую обратно. Даже с помощью двух наземных рабочих, к которым Лоуренс обратился, они прилетели на тренировку в последний момент.

Селеритаса во дворе еще не было, но вскоре он появился на утесе, в одной из пещер. Пещеры, видимо, служили квартирами для старших и наиболее почитаемых драконов. Расправив крылья, Селеритас слетел вниз, аккуратно приземлился на задние ноги и задумчиво оглядел Отчаянного.

— Да, объем груди превосходный. Вдохни-ка. Да-да. — Он снова опустился на четвереньки. — Ну что ж, давайте посмотрим. Два полных облета долины, горизонтальные повороты на первом круге, задний ход на втором. Не спешите. Ваша координация для меня важнее, чем скорость.

Отчаянный тем не менее ринулся ввысь на полном ходу.

— Не спеши, — напомнил Лоуренс, слегка натянув поводья, и дракон нехотя сбавил скорость.

Когда он с легкостью проделал несколько поворотов и петель, Селеритас крикнул им:

— Еще раз, на полную мощность.

Лоуренс пригнулся к шее дракона, крылья бешено заработали, ветер запел в ушах. Так быстро они никогда еще не летали. Лоуренс, не удержавшись, издал восторженный клич — слышать его, правда, мог только Отчаянный.

Молодой дракон, чье дыхание почти совсем не участилось, уже начал заходить на посадку, когда сверху раздался громовой рев и упала громадная черная тень. Максимус несся с небес так, точно вознамерился их протаранить. Отчаянный, резко затормозив, завис на месте, а Максимус, спикировав до самой земли, снова взмыл вверх.