Вот вам прежде всего мои ключи!

Миледи взяла меня за руку и поблагодарила со слезами на глазах. Боже!

Чего не дал бы я в эту минуту, чтобы иметь право отколотить инспектора Сигрэва!

Так как я поручился за них, остальные слуги последовали моему примеру, — весьма неохотно, разумеется, но все же согласившись со мной. Стоило поглядеть на женщин, когда полицейские рылись в их вещах. Кухарка так смотрела, словно хотела изжарить инспектора живьем на сковороде, а другие женщины — словно собираясь съесть его, как только он изжарится.

Обыск окончился, а алмаза, разумеется, не нашли и следа. Инспектор Сигрэв удалился в мою комнату поразмыслить, что ему предпринять дальше. Он и его помощники были у нас в доме уже несколько часов и не подвинулись ни на шаг к открытию того, как и кем был украден Лунный камень.

Пока полицейский инспектор раздумывал в одиночестве, меня позвали к мистеру Фрэнклину в библиотеку. К моему невыразимому удивлению, не успел я взяться за ручку двери, как она вдруг открылась изнутри, и из комнаты вышла Розанна Спирман.

После того как библиотека была выметена и убрана утром, ни первой, ни второй служанке незачем было входить в эту комнату. Я остановил Розанну Спирман и тут же сделал ей выговор за нарушение домашней дисциплины.

— Что вам понадобилось в библиотеке в такую пору? — спросил я.

— Мистер Фрэнклин Блэк потерял кольцо наверху, — сказала Розанна, — и я ходила отдать его ему.

Щеки девушки пылали.

Я нашел мистера Фрэнклина пишущим за столом в библиотеке. Как только я вошел в комнату, он попросил у меня лошадей на станцию. По первому же звуку его голоса я определил, что опять одержала верх его решительная сторона. Человек, подбитый ватой, исчез, и снова сидел передо мной человек железный.

— Вы едете в Лондон, сэр? — спросил я.

— Еду телеграфировать в Лондон, — ответил мистер Фрэнклин. — Я убедил тетушку, что нам должен помочь человек поумнее инспектора Сигрэва, и получил ее позволение послать телеграмму моему отцу. Он знает начальника полиции, а начальник может выбрать человека, способного разгадать тайну алмаза. Кстати о тайнах, — прибавил мистер Фрэнклин, понизив голос, — я должен сказать вам два слова, прежде чем вы пойдете на конюшню. Но не говорите пока об этом никому. Или голова Розанны Спирман не совсем в порядке, или, боюсь, она знает о Лунном камне более, чем ей следует знать.

Не могу сказать наверное, чего причинили мне больше — испуга или огорчения — эти слова. Будь я помоложе, я бы признался в этом мистеру Фрэнклину. Но когда вы состаритесь, вы приобретете одну превосходную привычку: в тех случаях, когда в голове у вас не все ясно, помолчать.

— Она пришла сюда с кольцом, которое я обронил в своей спальне, — продолжал мистер Фрэнклин. — Я поблагодарил ее и ждал, разумеется, что она уйдет. Вместо этого она остановилась против моего стола и уставилась на меня самым странным образом — полуиспуганно и полуфамильярно, — я не мог разобрать. «Странное это дело насчет алмаза, сэр!» — сказала она неожиданно. Я ответил «да» и ждал, что будет дальше. Клянусь честью, Беттередж, мне кажется, она, должно быть, не в своем уме! Она говорит:

«Алмаза-то ведь не найдут, сэр, не так ли? Нет, не найдут и того, кто его взял, — я поручусь за это». Она кивнула мне головой и улыбнулась. Прежде чем я успел спросить ее, что она хочет этим сказать, послышались ваши шаги за дверью. Она, верно, испугалась, что вы застанете ее здесь. Как бы то ни было, она изменилась в лице и ушла из комнаты. Что это может значить?

Я не мог решиться даже тогда рассказать ему историю этой девушки. Ведь это значило бы назвать ее воровкой. Кроме того, предположим даже, что я рассказал бы ему все откровенно, и допустил, что алмаз украла она, — причина, по которой из всех людей на свете Розанна выбрала именно мистера Фрэнклина, чтобы открыть свою тайну, — все равно осталась бы неразгаданной.

— Я не могу решиться обвинить эту бедную девушку только потому, что она ветрена и говорит очень странно, — продолжал мистер Фрэнклин. — А между тем, если она сказала инспектору то, что сказала мне, — как он ни глуп, я боюсь…

* * *

Он остановился, не досказав остального.

— Лучше всего будет, сэр, — ответил я, — если я расскажу об этом миледи при первом удобном случае. Миледи принимает дружеское участие в Розанне, и очень может быть, что эта девушка была только опрометчива и безрассудна.

Когда в доме поднимается какая-нибудь кутерьма, сэр, служанки всегда любят смотреть на дело с мрачной стороны, — это придает бедняжкам некоторый вес в их собственных глазах.

Такой взгляд на дело, кажется, очень понравился мистеру Фрэнклину; он сложил телеграмму и прекратил разговор. Отправляясь на конюшню, чтобы приказать заложить кабриолет, я заглянул в людскую, где люди обедали.

Розанны Спирман не было среди них. Спросив о ней, я узнал, что она вдруг занемогла и пошла в свою комнату прилечь.

— Странно! Она казалась совсем здоровой, когда я недавно видел ее, — заметил я.

Пенелопа вышла вслед за мною.

— Батюшка, не говорите так при других, — сказала она, — вы этим только еще сильнее настроите прислугу против Розанны. Бедняжка сокрушается от любви к мистеру Фрэнклину Блэку.

Это был уже другой взгляд на вещи. Если Пенелопа была права, это могло объяснить странные речи и поведение Розанны.

Я сам наблюдал, как запрягали пони. В адской сети тайн и неизвестностей, теперь окружавших нас, право, утешительно было видеть, как пряжки и ремни понимали друг друга. Когда вы видите, как пони запрягают в оглобли, — это уже нечто, не подлежащее сомнению.

Подъезжая в кабриолете к парадной двери, я увидел не только мистера Фрэнклина, но и мистера Годфри и инспектора Сигрэва, ожидавших меня на лестнице.

Размышления инспектора (после того, как ему не удалось найти алмаз в комнатах или в сундуках слуг), по-видимому, привели его к новому заключению. Все еще будучи убежден, что алмаз украден кем-то в доме, наш опытный чиновник был теперь такого мнения, что вор действовал заодно с индусами, и он предложил перенести следствие к фокусникам в фризинголлскую тюрьму. Узнав об этом новом решении, мистер Фрэнклин вызвался отвезти инспектора обратно в город, откуда можно было телеграфировать в Лондон так же просто, как с нашей станции. Мистер Годфри, все так же упорно веривший Сигрэву и чрезвычайно желавший присутствовать при допросе индусов, просил позволения поехать с инспектором во Фризинголл. Один из полицейских должен был остаться в доме на случай какого-нибудь непредвиденного обстоятельства. Другой возвращался с инспектором в город. Таким образом, четыре места в кабриолете были заняты.

Прежде чем мистер Фрэнклин взялся за вожжи, он отвел меня в сторону на несколько шагов, чтобы никто не мог нас слышать.

— Я подожду посылать депешу в Лондон, — сказал он, — пока не увижу, что выйдет из допроса индусов. Я, собственно, убежден, что этот тупоголовый полицейский ровно ничего не понимает и просто старается выиграть время.