— У меня есть карточка. Хочешь посмотреть?

Девочка сделала несколько шагов.

Шурка протянул фотографию. Она вытянула шею и скосила глаза, разглядывая диковинную шляпу.

Вдруг тощая женщина в шарфе рванула ее за руку к себе. Лицо женщины исказилось. Она глянула на Шурку с отвращением и злобой, как на ядовитое насекомое.

— Ты что? — кричала тощая женщина на свою дочь. — Очумела? — Голос ее упал до шепота. Превратился в шипение. — Тут шпионы одни стоят. Поняла? Враги народа. Поняла? — На каждое «Поняла?» она встряхивала дочь за руку так, что девочку мотало. — Хочешь, чтоб и на тебя подумали?

— Сама вы такая, — буркнул Шурка.

— Что ты сказал? — прошипела женщина. Но голос повышать не стала.

Девочка испуганно смотрела на Шурку. Ее страх задел Шурку сильнее, чем брань.

Он засунул карточку в кепку, под козырек. Втиснулся обратно между клетчатым пальто и старухой с бородавкой. На душе было гадко. Клетчатый узор виделся ему какой-то решеткой.

«Какой же я шпион? — думал Шурка. — Я же не шпион».

Мысли опять забегали, застучали. Шурка лихорадочно соображал. Он чувствовал, что вот-вот поймет что-то важное, но не успевал за собственными мыслями. «Она думает, что я шпион. Я думаю, что она шпионка. И мы все думаем друг на друга».

Вдруг его толкнули сзади. Стиснули спереди. По всей очереди пробежала нетерпеливая волна. Все вытянули шеи.

Там, впереди, открылось в стене маленькое полукруглое окошко. Как маленький ротик. Взрослым приходилось сгибаться пополам, чтобы задать в него свой вопрос. Оно, должно быть, для детей, подумал Шурка: окошко было как раз на уровне его глаз. Странно…

Но и эту мысль не успел додумать.

— Шпионка! — завопила какая-то женщина. — Лезет без очереди!

Пыхтение, возня. Похоже, там тузили друг дружку.

— Мне только про мужа узнать!

— Вредительница!

— Стой как все!

— Мне стоять не надо! Мой муж не шпион! Он ни в чем не виноват!

— А ну не лезь, я сказала!

Послышался треск раздираемой ткани.

Очередь жадно вытянула шеи. Но женщин быстро разняли.

Та, что попыталась пролезть вперед, теперь печально брела вдоль очереди. В руке у нее была корзинка. Шапочка сбилась. Воротник на пальто был наполовину оторван. Она плакала. Люди отворачивались.

— Я это так не оставлю! — выкрикнула женщина с корзинкой; полуоторванный воротник придавал ее жалкой фигуре залихватский вид. — Мой муж не шпион. Его взяли по ошибке.

Шурка подпрыгнул. Что? Ошибка? Значит, ошибки все-таки бывают?!

— Я письмо написала! Товарищу Ворону лично в руки! Граждане, миленькие, ну пустите меня, — умоляла женщина.

У Шурки вспотели ладони. Письмо? Письмо Ворону! Вот что надо делать! Конечно! Ведь его мама и папа тоже ни в чем не виноваты.

Всё сразу стало просто. Ошибка. Конечно!

— Пиши-пиши, — шипели женщине вслед. — Валяй. В конец очереди. Барыня какая нашлась.

Шурка затрепетал. Рванулся, чтобы догнать ту женщину. Но его стиснуло спереди. Стиснуло сзади. Шурка запыхтел, уперся обеими ладонями в толстое колючее пальто впереди себя. Оно стояло стеной.

Женщина с оборванным воротником удалялась.

Шурка толкнул пальто впереди, толкнул пальто позади себя, выдрался из очереди.

— Куда? Место потеряешь! — завопили ему вслед.

Он подбежал к женщине. Забежал вперед. К носу она прижимала скомканный платочек в красных пятнах. Видно, ей попало в драке.

— Что, можно письмо написать? — задыхаясь, спросил он.

Та шмыгнула.

— А тебе чего? — сердито ответила она в нос.

— Моих маму и папу тоже… по ошибке.

Женщина угрюмо посмотрела на него.

— Честное слово! Они не шпионы! Это ошибка!

Она шла, глядя себе под ноги.

Шурка не отставал.

— Пожалуйста!

Женщина резко остановилась.

— Тетенька, как написать письмо?

Женщина вытерла глаза. Еще раз промокнула нос. Сунула комочек платка в карман. Глубоко вздохнула.

— Тетенька! Будьте так любезны!

Она пошарила в сумке, выудила по очереди листок, конверт, карандаш. Опять щелкнула замочком и протянула Шурке листок и карандаш.

Он замялся.

— Понимаете, у меня такой почерк плохой. А вдруг кляксу посажу? А дело ведь нешуточное! — принялся объяснять он, чувствуя, как лицу становится горячо.

Сейчас как отпрыгнет и заорет: «Писать не умеет, а туда же — письма писать лезет!»

Но женщина только вздохнула:

— Говори, что писать.

Плотно прижала листок к своей твердой сумочке и занесла карандаш.

Какая милая, радостно думал Шурка. Как хорошо. Скоро всё уладится.

— Ваш муж тоже скоро будет дома! — уверенно пообещал он ей. — Он же ни в чем не виноват, а невиноватых в тюрьму не сажают. Пишите: «Товарищ Ворон!»

Шурка заглянул в листок и схватил женщину за руку.

— Что?

— Погодите.

Не факт, что Ворону нравится, когда его называют Вороном. Иначе почему все говорят о нем только шепотом, озираясь?

— Просто «товарищ».

Женщина кивнула.

Тон должен быть деловой, строгий. Шурка нахмурил лоб, диктуя:

— Мои мама и папа должны быть дома. Они схвачены по ошибке. А где Бобка? — Он пояснил женщине: — Это мой брат. Но это не пишите. Пишите дальше так: разберитесь как можно скорее, нам пора домой.

Карандаш тихо скреб по бумаге. Шурка еще подумал. Вспомнил тетю Риту.

— И верните наши комнаты!

— Это всё? — осведомилась женщина.

— Ну да.

— Надо подпись, — она протянула карандаш.

Шурка с важным видом поставил внизу закорючку. Все взрослые расписываются так, что ничего не понятно. Сложил листок. Женщина стояла рядом, наклонившись вперед всем телом, как старая лошадь.

— Готово! — крикнул Шурка.

Она посмотрела на него красными опухшими глазами.

— Пишите: «Лично в лапы». Нет, «в клюв». Погодите, — Шурка торопливо перебил сам себя. На миг задумался. Ворону наверняка будет приятно, что к нему обращаются как к человеку, сообразил Шурка. Теперь он в этом был уверен. — Пишите просто «Лично в руки».

Женщина надписала конверт и отдала Шурке. Он торопливо лизнул конверт. Прижал покрепче пальцами.