Кларк проводила ее взглядом, глубоко вздохнула и снова повернулась к Скотту. Взяв его под руку, она проговорила с хрипотцой в голосе:

– Идем, – и кивнула в сторону леса.

– Я тут, рядышком, – шепнул ей в ухо Скотт, обдав девушку горячим влажным дыханием.

Подавив рвотный рефлекс, Кларк напомнила себе, что Беллами умрет, если она сейчас передумает. Схватив Скотта за руку, она повлекла его в сторону деревьев.

Они нырнули в лесной сумрак, и ветви захлестали их по плечам. Кларк вела Скотта в самую чащу, под сень густой листвы. Здесь они услышат любого еще до того, как их можно будет увидеть. Она повернулась к Скотту лицом, и тот врезался в нее, горя от возбуждения, обнял за плечи и притянул к себе. Видимо, он не собирался зря терять время. Кларк попыталась сосредоточиться на мыслях о Беллами. Это все ради него. Ради них обоих.

– Что за спешка? – только и успела вымолвить Кларк перед тем, как Скотт набросился на нее с влажными поцелуями. Она рефлекторно отвернула лицо, поэтому его губы лишь мазнули по ее губам и переместились на щеку.

– Я так долго этого хотел, – сказал Скотт, обеими ладонями разворачивая лицо Кларк к себе.

– А я так долго хотела этого, – сказала Кларк, занесла в воздух руку со шприцем, вонзила его в шею Скотта и надавила большим пальцем на поршень, запуская в кровеносную систему охранника изрядную дозу снотворного. На миллисекунду глаза Скотта наполнились смятением, затем он выпустил Кларк и с глухим стуком упал на землю.

Кларк рукавом вытерла обслюнявленное лицо и взялась за работу. Она опустилась на колени и обшарила Скотта. Ее руки тряслись, но в конце концов она обнаружила и связку ключей, и тяжелый, гладкий металлический пистолет. Не тратя время на то, чтобы оглядываться назад, она вскочила на ноги и побежала прочь, оставив Скотта без сознания на земле. Ей хотелось быть подальше от него, когда он очнется.

Выбросив Скотта из головы, Кларк поспешила обратно. Стоя на краю поляны, она окинула взглядом лагерь, проверяя, где охранники, и высматривая Уэллса. Тот оказался в условленном месте. Кларк закрыла глаза и прислушалась. Есть! Из-за деревьев донесся негромкий свист – условный сигнал от Саши. Она получила послание. Кларк приказала себе мужаться. Пора было идти.

Боль была жгучей и непрекращающейся, он никогда прежде не испытывал такой. Она ощущалась куда сильнее той боли, которую он испытывал, когда сломал ключицу в драке на лестнице. Боль была глубокой, пульсирующей, будто в костях кто-то разжег пламя. Беллами прислонился к холодной металлической стене, которую, должно быть, возвели вокруг него, пока он валялся без сознания. Черт, он не сомневался, что раньше лежал в другом месте.

В животе громко заурчало, хотя от одной только мысли о пище к боли добавилась тошнота. Беллами не мог сообразить, когда в последний раз ел; у него осталось смутное воспоминание, как Кларк уговаривает его проглотить несколько ложек протеиновой пасты, но понятия не имел, как давно это было.

Беллами зажмурился и попытался отвлечься, мысленно переносясь в лучшие моменты их романа с Кларк. Их первый поцелуй, когда Кларк вдруг словно перестала быть серьезной барышней-врачом и обняла его посреди леса. Ночь, когда они купались в озере, и казалось, будто вся планета принадлежит лишь ему и этой девушке с озорными искорками в глазах. Он даже припомнил последние дни, проведенные в лазарете, и как его боль утихала каждый раз, когда она гладила его по щеке, или нежно целовала его лоб, или – совершенно не по-докторски – в шею. Черт возьми, пуля в плечо казалась почти справедливой платой за то, чтобы ощутить, как, отвлекая от страдания, по телу скользила влажная губка, которую держала ее рука.

Воспоминания помогали всего на несколько мгновений, а потом боль неизбежно возвращалась, с новой яростью терзая его тело. Он потянулся было поправить повязку, но обнаружил, что руки скручены за спиной и к чему-то привязаны. Беллами со стоном изогнулся, чтобы посмотреть, что к чему, плечо тут же дало о себе знать, протестуя против любого движения, но боль оказалась недостаточно сильной, чтобы побороть любопытство. Раньше он никогда не видел ничего похожего на эти наручники. Они были сделаны из какого-то легкого металлического шнура, который выглядел тонким, как нить. Беллами попытался развести руки в стороны, но добился лишь того, что нити впились в кожу. Он рванул сильнее и почувствовал, как натяжение становится сильнее, а потом с удивлением увидел, что запястья сошлись вместе. Металл реагировал на движения. Беллами перестал шевелиться и сидел очень тихо, пока шнур не ослабил натяжения. Тогда у Беллами наконец снова появилась возможность шевелить руками.

Плечи горели, и Беллами поерзал у стены, пытаясь сесть поудобнее. Кряхтя от напряжения, он наконец устроился и запрокинул голову. Молодой человек был совершенно измучен, но из-за боли не мог спать дольше чем несколько минут кряду.

Сквозь щели в листах металла, из которых были сделаны потолок и стены хижины, проникали тонкие солнечные лучи. Беллами смотрел, под каким углом падает свет, и старательно прислушивался к доносящимся снаружи звукам, пытаясь определить, в каком месте поляны находится его тюрьма. Отдаленный стук топора сообщил ему, что он на довольно большом расстоянии от поленницы. Мимо прошла компания парней, которые болтали о девушках с Уолдена. Помимо их голосов Беллами слышал еще и плеск воды, а это означало, что тропа, по которой ходят за водой, совсем рядом.

Беллами старался идентифицировать каждый звук, который только мог различить. Бревна, загремевшие от столкновения, шорох вытряхиваемых кем-то одеял и тентов, официальный тон распекающего кого-то охранника… Беллами хотел услышать один-единственный голос – голос Октавии. Но тщетно: сколько он ни затаивал дыхание – лишь отчаяние росло в его груди. А он так жаждал услышать голос сестры! Это было ему просто необходимо. Беллами хватило бы всего пары слов, чтобы понять, весела она или напугана, угрожает ей что-то или она в безопасности. Но он не узнавал ни одного из доносившихся снаружи голосов. Видимо, в этой части поляны расположились новички.

У Беллами не осталось сил даже на то, чтобы злиться. Он лишь беспокоился об Октавии, Кларк и Уэллсе. Если бы не они, ему было бы все равно, жив он или мертв, казнят его или изгонят в лес. Но что будет с сестрой, если его убьют? Кто тогда о ней позаботится? Сотня была своего рода общиной, но теперь, когда на Землю прибыл Родос со своими присными, правила изменились. У Беллами не было уверенности, что кто-то присмотрит за сестренкой, потому что все были слишком заняты собой. Точь-в-точь как это было в Колонии.

Громкий удар в стену тюрьмы заставил Беллами шарахнуться в сторону, от чего все тело пронзила острая боль.

– Господи, – простонал он.

Снаружи донеслась возня, сопровождаемая громкими возгласами. Среди них выделялся один знакомый голос – голос Уэллса.

– Надеть наручники! – Беллами никогда прежде не слышал, чтобы Уэллс говорил вот так, как сейчас: низко, угрожающе. – А ну быстро, и чтоб ни звука. Если кто-то хотя бы откроет рот, пристрелю. – Хотя последнее заявление и противоречило всему, что Беллами знал о своем полубрате, было ясно, что Уэллс так и сделает.