Охота, которую возглавляли «Инконстант» и канадский эсминец «Ирокуа», продолжалась несколько часов. Преследование прекратилось лишь в 11.30 утра, и только после этого Херль решился дать команду U-307 на всплытие и передать радиограмму в штаб командования подводными лодками в Нарвик:

Херль осторожно провел U-307, получившую серьезные повреждения, обратно в Хаммерфест, а оттуда — на свою базу в Тронхейме для ремонта. Он и не подозревал, что у него в руках мог оказаться исторический и чрезвычайно ценный трофей — британский крейсер «Кент». Этот корабль входил в эскорт западного конвоя RA-54A, вышедшего из Мурманска 26 ноября. В трюме корабля находилось 4 тонны золотых слитков и 50 тонн серебряных — часть платы за вооружение и другие поставки Сталину.

1 декабря, в 14.25, на борту «Шарнхорста», стоявшего на якоре в Ланг-фьорде, прозвучал сигнал тревоги. Экипажу была объявлена трехчасовая готовность, ожидали, что из Баренцева моря поступят дополнительные радиосообщения. На корабле начали разводить пары, а моряки бросились к своим постам, скорее подчиняясь чувству долга и привычке, чем вере в реальность скорой схватки с врагом.

Той осенью было немало ложных тревог. Офицеры очень нервничали после нападения на «Тирпиц». В октябре недалеко от противоторпедных сетей слышались какие-то подозрительные звуки. На всякий случай было сброшено несколько глубинных зарядов и организовано патрулирование, чтобы «перехватить норвежцев, пытающихся выйти на связь с всплывающими подводными лодками-малютками». В одну из ноябрьских ночей на берегу, недалеко от места стоянки, был замечен таинственный свет. Тут же были включены и направлены в эту сторону мощные прожекторы «Шарнхорста» — в их лучах все увидели ничего не подозревающего солдата с карманным фонариком в руке, который таким образом получил сильнейшее потрясение в жизни!

Капитан цур зее Фриц Юлиус Хинтце проявил себя как энергичный и умелый командир. Несмотря на острую нехватку топлива, ему было разрешено провести целую серию сложных учений, причем особый упор делался на отработку артиллерийской стрельбы с управлением по радару. Начиная с конца октября, один залп за другим нарушал покой Стьернсунна, и все это продолжалось до 10 ноября, когда с запада накатился сильнейший шторм.

— такую лаконичную запись сделал Хинтце в дневнике.

Моряки натерпелись страха, когда их капитан, решив проверить надежность якорной стоянки, вывел линкор в Сторе Леррес-фьорд. Во время отлива корабль резко накренился на левый борт. Характерный скрежещущий звук засвидетельствовал, что он оказался на мелководье, которое на картах не было отмечено. Хинтце невозмутимо дождался прилива, а потом аккуратно, без единой царапины, снял корабль с мели.

О Хинтце говорили, что он, в отличие от Хюффмайера, — прирожденный моряк, и поэтому экипаж все больше его уважал. Судя по всему, он искренне заботился о своих подчиненных и часто смотрел кино вместе с простыми матросами. Он был «совой» и редко просыпался раньше десяти часов утра — день у него начинался с того, что целый час он быстро мерил шагами квартердек. И еще он свято соблюдал сиесту. Каюта Хинтце была расположена непосредственно за 10,5-см носовой зенитной установкой. Между часом и тремя часами дня на корабле должна была царить абсолютная тишина: никто не смел ходить по палубе и даже прикасаться к орудию. Это, конечно, была странность капитана, но введенные им запреты экипаж уважал и, более того, они никак не сказывались на популярности.

18 ноября Хинтце разрешил провести стрельбу тремя 11-дюймовыми орудиями башни «A» непосредственно из тесного Ланг-фьорда. Было сделано десять залпов, снаряды пролетали высоко над Альтейдером, а целью был небольшой остров Сюккерет («Сахарная голова»), расстояние до которого составляло 21 километр. Точность целеуказания оказалась поразительной. Ширина островка была всего 100 метров, и все же один залп дал прямое попадание в него, а снаряды пяти других залпов разорвались в непосредственной близости. Хинтце был намерен показать, что «Шарнхорст» можно использовать как плавучую огневую позицию, способную защищать от нападения врага всю близлежащую территорию. Он писал:

Через четыре дня, вечером в понедельник, 22 ноября, прозвучал первый по-настоящему серьезный сигнал тревоги. В этот день, после почти 90 часов напряженного труда, дешифровщикам из Службы радиоразведки и пеленгации (B-Dienst) Кригсмарине удалось расшифровать радиограмму, отправленную 18 ноября британским Адмиралтейством из Лондона неизвестному получателю в Баренцевом море:

Разведчиками в Берлине смысл сообщения был ясен: «отбившимися» назвали суда, которые по тем или иным причинам не могли двигаться в одном строю с остальными судами конвоя. А это, в свою очередь, означало, что проводка конвоев, которую Дёниц ждал с марта, возобновилась.

В 19.00 телетайпы, установленные в штабе контр-адмирала Эриха Бея на борту по-прежнему небоеспособного «Тирпица», стоявшего в Каа-фьорде, отстучали: