Прогуляться.

Поиграть.

Иду по улице, мешковатая сумка ритмично бьется о бедро на каждом шагу, а я думаю о телефоне внутри, хочу достать его и написать Риду. Сегодня меня расстроила неспособность Ларк принимать решения, но чем я лучше, если избегаю мыслей о Риде, о его настрое против меня? Было ли ему интересно при выходе из кофейни, позвоню я ему или нет? Может, моя сосредоточенность на проекте «Счастье сбывается» в последние дни и есть своеобразная неспособность определиться с… нашей встречей? Я дошла до «Пиццы Джо», даже не думая, если только чувствовать запах пиццы — это не форма мышления. В узенькой кафешке — время ужина еще не настало, и людей не так много — заказываю кусочек, но решаю поесть на улице и выхожу с пиццей на промасленной картонной тарелке. Риду бы это понравилось: кафе и пицца. Ему бы точно не понравились картонные тарелки или то, что я взяла лишь две салфетки, хотя здесь явно нужны четыре, — но нельзя иметь сразу все, знаете ли.

Я сижу на бордовой деревянной скамейке, окружающей дерево у «Пиццы Джо», разглядываю изогнутую вывеску и чуть выше — белую виниловую наклейку. Честно сказать, в ней мало интересного — разве что маленькие засечки букв, опирающиеся на изображение морозилки для фасованного итальянского мороженого. Закончив есть, я вытираю руки (двух салфеток и правда недостаточно) и наконец определяюсь.

Последние минуты встречи с Ридом были неприятными, они напомнили о том, как мы познакомились. Неприятно было снова думать, пусть и немного, о том, что я натворила. Но ведь многое в нашей встрече, до этих минут, было приятным. С ним было легко играть. А потом было легко работать над «Счастье сбывается». С Ларк сегодня тоже было легко.

Так что, возможно, эта неловкость, этот риск накала того стоят.

Я выбрасываю мусор и беру еще салфетку, затем достаю телефон из сумки. Фотографирую вывеску и рекламу «Пиццы Джо». И в «пицце», «Г» и «Р» в рекламе мороженого с горгонзолой, «А» в «без перерыва». Жду, пока часы на телефоне не переключатся с 16:59 до 17:00, а затем прикрепляю все четыре фотографии в сообщении Риду. В тексте сообщения ставлю только знак вопроса, нажимаю «отправить» и жду.

Через несколько минут телефон звонит, и я не могу сдержать улыбку, ведь знаю, что это он, даже не смотря на экран. Нажимаю кнопку наушников в надежде, что мой радостный «Эй, привет!» прогонит повисшее над нами с прошлого разговора напряжение.

— Хм, — произносит он, и лишь от этого слога осознаю, как скучала по его голосу. — Ты не нашла знак вопроса на вывеске?

Я еще сильнее расплываюсь в улыбке. Оно того стоит.

— Вот же, угадал!

Возникает пауза. Надеюсь, Рид тоже сейчас улыбается, но не кому-то конкретному в непосредственной близости, поскольку я бы, наверное, немного ревновала, если бы кто-то имел счастье насладиться улыбкой Рида, которую вызвала я. Вряд ли правильно питать к Риду чувство сиротской привязанности, но как же хорошо ощущать что-то кроме стресса, одиночества и ступора.

— Ты гуляешь? — В трубке вдруг становится шумно, словно Рид только что вышел на улицу. Приятно думать, что он позвонил мне, не дождавшись ухода с работы. Что ему было настолько интересно.

— Да. Правда, по Бруклину.

— Вот как. — Он разочарован? Сложно сказать по телефонному разговору.

— Я думал, что ты идешь с работы, и мы могли бы, может…

Я отхожу в сторону от людей на переходе. Не хочу, чтобы эти двое за мной — хотя им явно до меня дела нет — стали невольными свидетелями моего отказа.

— …пройтись вместе?

Я оборачиваюсь — они все еще в своих телефонах. Один из них хаотично водит большим пальцем по экрану, где в разные стороны летают маленькие пушистые монстры. Как по мне, игра ужасная.

«Вот видите? — хочу я довольно заявить им. — Как хорошо, что я ему все-таки написала!»

— Да. То есть надо придумать игру, само собой, — говорю я в телефон, переходя улицу.

— Само собой, — повторяет он, и я точно слышу что-то необычное в его тоне. Неужели радость от предстоящей встречи? Тут я занервничала: я не думала об играх до этого звонка, а времени мало.

Собирать наши имена было просто, очевидно, безопасно. Можно предложить банальность в том же духе: собрать месяц, в котором родился, или кличку первого питомца. Но это до смешного напоминает схему кражи персональных данных, к тому же мне хочется подойти к Риду с другой стороны.

— Хорошо, — я делаю глубокий вдох. — Пусть будет одно слово, которое описывает твой день.

Кажется, я слышу раздраженный стон и от удивления замираю — так необычно для него. Так неприкрыто.

Я сглатываю и собираюсь с мыслями. Собираю все неподобающие мысли о ничем не прикрытом Риде.

— Можем выбрать что-то другое.

— Нет, одно слово… — пауза, — это честно. Только рукописные буквы?

— Что? Хочешь пойти легким путем?

— Увы, — отвечает он, и я уже начинаю пугаться количеству своих сексуальных фантазий в стиле «Антологии драмы». Увы, увы, увы. Он договаривает, и я думаю о сочетании «шейный платок». — Мы находимся в месте не столь знаменитом своими ремеслами.

Кажется, он это о центре Нью-Йорка. Городе фаллических небоскребов и людей со зрачками в форме доллара. Галстуков, а не шейных платков, что очень печально.

— Не только прописные, — говорю я, фотографируя меловую табличку кафе с чуррос, точнее букву «У» на ней. Уже знаю, какое у меня будет слово. — Я могу подстраиваться под правила.

Мы с Ридом решаем, что у каждого есть пятнадцать минут, чтобы найти буквы своего слова; по истечении времени мы разом отправим их друг другу. Сначала я в замешательстве: надо класть трубку и искать буквы поодиночке? Или будем искать их, не прерывая звонка, как бы вместе на расстоянии, и о чем-то говорить?

Вопрос снимается, потому что вскоре после запуска таймера Рид спрашивает, где я и как выглядит этот район, как будто хочет сократить дистанцию между нами. Я делаю снимки на ходу, стараюсь со всем красноречием передать настроение Парк-Слоуп ранним вторничным вечером. Гуляющие и школьники на тротуарах, машины «Субару» на и так загруженных улицах. Рассказываю, как, приехав сюда впервые, удивилась раннему закрытию некоторых магазинов. Идя по 12-й авеню, упоминаю любимую пекарню, которая работает до семи. Захожу в нее, озвучиваю Риду ассортимент капкейков и спрашиваю, какой мне выбрать, а он отвечает:

— Я нечасто ем сладкое. — От этого я смеюсь.

Заказываю «Обесточивание Бруклина» с четырьмя видами шоколада, но решаю не жевать во время беседы.

Рид тоже рассказывает, где находится. Но говорит, что не так хорош в описании, как я.

— Все выглядит, как деловой костюм. Вытянутым. Серым. Вечно занятым. Грязным.

— Когда-то я тоже так думала. — Снова делаю фотографию: милая строчная «е» с витрины пекарни. — Пока не переехала сюда.