ее молчаливым дамам. Те, словно уже знали свою задачу, сразу же принялись… Нет, не раздевать слуг, но снимать с них знаки отличия, а вместе с ними забрали кулоны, заставили снять перстни.

— Что вы делаете? — возмутился Кассий. — Это дары Примо…

— Заткнитесь, отец, — оборвала его Друзилла, и, к моему удивлению, Кассий действительно мгновенно захлопнул рот.

Тем временем дамы сложили все снятое в небольшой мешочек, и одна из них кивнула Друзилле. Старуха шагнула вперед, приблизившись сразу к обоим мрачным и растерянным слугам.

— Вы знаете, что здесь произошло? — спросила она, одновременно дотронувшись до щеки каждого. От ее прикосновения мужчины вздрогнули.

— Нет, — хрипло ответил тот, что недавно не пустил ее в кабинет. — Мы не входили. Даже когда начались шум и грохот. У нас был приказ не вмешиваться.

— Но вы вошли.

— Вслед за отцом Кассием. Он посчитал, что все вышло из-под контроля.

Друзилла кивнула и, не отрывая сухих пальцев от их щек попеременно заглянула каждому из них в глаза.

— На вас еще остались другие защитные артефакты?

— Нет, Прима, — отозвался старший. — Вы все забрали.

— Хорошо.

Краем глаза я заметил, что одна из женщин осталась в дверях, а вторая начала медленно двигаться в сторону Кассия. Все это походило на… Отрепетированную сценку.

Друзилла снова уставилась в глаза каждому из них.

— Примоген Вергилий погиб в результате несчастного случая во время ритуала, который проводил отец Кассий, — медленно проговорила она изменившимся голосом. — Отец Кассий допустил оплошность, вследствие которой послушник Оболенский получил тяжелую рану, а Примоген погиб, пытаясь всех защитить.

Кассий дернулся как от пощечины.

— Что вы себе поз…

Он не договорил. Женщина, что почти поравнялась с ним, изящным жестом метнула ему в лицо какое-то черное облако. Не порошок, нет — эта субстанция явно состояла из Тьмы, просто видоизмененной. Кассий успел вдохнуть ее, инстинктивно потянулся к горлу, но через мгновение рухнул на пол как подкошенный. Как раз рядом со своим ящичком для проведения ритуалов.

— Я беру отца Кассия под стражу, а послушника Оболенского сопроводят к лекарю, — продолжила Друзилла, глядя в глаза слугам. — Вы же расскажете о том, что случилось, остальным. Кассий будет изолирован до заседания Совета. Вам все понятно?

Словно зачарованные, распорядители переглянулись и одновременно кивнули.

— Разумеется, госпожа. Приступим немедленно.

Глава 11

Распорядители прошли мимо меня, не удостоив и взглядом — словно меня не существовало, словно они позабыли о моей роли в этой трагедии. Неужели ментальное воздействие Друзиллы могло быть настолько мощным?

Внутри меня инстинктивно шевельнулась жажда. А что если…

Да ну! Отставить, Хруст.

«Не трогай Друзиллу», — тут же отозвалась Тьма. — «Она нужна».

Самым циничным в этом даре было то, что Тьма наделила меня этой жаждой и способностью отнимать силу. Но самоконтроль Тьма оставила на откуп мне. И сейчас я едва ли не облизывался на Друзиллу. Точнее, на ее способность внушать людям мысли.

«Мы и не договаривались о том, что я буду все делать за тебя», — усмехнулась Тьма. — «За все нужно платить, Хрусталев. И за дары — в том числе. Чем сильнее ты будешь становиться, чем больше даров пожнешь, тем сложнее будет не потерять контроль. Но у тебя достаточно воли, чтобы держать себя в руках. Просто приложи усилие. Привыкнешь».

Мне стоило больших трудов отвести глаза от Примы. Тем временем ее вторая помощница вышла, чтобы, вероятно, привести подмогу. Друзилла направилась ко мне — совершенно спокойная, собранная, даже равнодушная.

— Ты ранен, Владимир, — нависнув надо мной, констатировала она очевидное. — Сквозное, как я погляжу. Удивительно, что ты еще жив.

Она подобрала подол длинного платья так, чтобы он не мешал ей сесть, и устроилась подле меня.

— Я не лекарь, но тоже кое-что умею, — сказала она и положила горячие сухие ладони на мою рану.

Я поморщился, а из груди невольно вырвался стон. Не знаю, что именно она делала, но, казалось, Тьма внутри меня расценила это вмешательство как враждебное. Секунду спустя Друзилла с ворчанием отдернула руку.

— Интересно… Впервые встречаю подобное. Впрочем, это хорошие новости.

— Что такое?

— Тьма не хочет, чтобы я вмешивалась. Мне дали это понять весьма очевидным образом, — она оглянулась по сторонам и, убедившись, что рядом с нами никого не было, наклонилась к моему уху. — Ты вобрал в себя достаточно силы, чтобы исцеляться даже от столь тяжелых ранений.

Я удивленно отшатнулся. Значит, она все поняла правильно. О том, что произошло здесь между мной и Вергилием. Она поняла, что я не просто убил Примогена, а забрал его дар. Да черт, конечно, она все поняла, едва вошла сюда! И решила меня покрывать. Интересно, насколько сама Друзилла сейчас рисковала? Насколько все это было подстроено? Или просто повезло с моментом?

В ответ на мои немые вопросы старуха лишь скупо улыбнулась.

— Поговорим обо всем позже, в другом месте. Сейчас я должна убедиться, что твоей жизни ничего не угрожает.

Не знаю, что она там почувствовала и как ее там цапнула Тьма за палец, но я ощущал себя примерно так же, как и выглядел — измотанным, опустошенным, усталым… Словно по мне проехались катком, затем вколотили в меня тысячу гвоздей-двухсоток, и в довершение ко всему еще вбили осиновый кол в грудь.

Хотелось послать всех к черту, жрать и спать одновременно, и неизвестно, чего больше. Наверное, все же послать всех куда подальше и наконец-то вырубиться. Но у Друзиллы явно были иные планы.

Пока ее дамы раздавали указания, моя престарелая родственница поднялась на ноги, нашла каким-то чудом уцелевший графин с водой и вернулась ко мне. Оторвав кусок подъюбника, она смочила его водой и поднесла к моей груди.

— Так, стоп! — я остановил ее, перехватив руку. — Вы что? А как же стерилизация, антисанитария и прочие микробы?

Тонкие сухие губы Примы растянулись в улыбке.

— Сейчас сам увидишь.

Она отвела мою руку в сторону и дотронулась мокрой тряпкой до моей раны, стирая начавшую засыхать кровь. А ведь кровь и правда засыхала… Неужели?

Несколько раз она довольно сильно надавила, заставив меня скрежетать зубами от боли. Белая кисейная ткань тут же окрасилась бурым.

— Смотри, — она указала на мою грудь. — Сама затянулась. Это, разумеется, еще не конец, и тебе придется какое-то время восстанавливаться.