– И что я, по-твоему, должен с ней сделать? – спросил Кабал, зажав игрушку между большим и указательным пальцами.

Вместо ответа Хорст помахал рукой, указывая на куклу, и многозначительно посмотрел на брата.

– Ты что, подаешь знак? – спросил Кабал.

Хорст вздохнул.

– Нужно добавить ей немного дьявольской силы, не забыл? – Хорст кивнул в сторону куклы. – Наложи на нее заклинание.

– Наложить?.. Да ты из ума выжил? Только посмотри на него! – Кабал мотнул головой в сторону Теда. – Он же бреется при помощи газонокосилки.

Хорст взглянул на предполагаемую жертву.

– В этом я не сомневаюсь, – согласился Хорст.

– Какой толк от куклы, демонической или обычной, когда речь идет о человеке вроде него?

– Ты вообще интересуешься психологией? – спросил Хорст.

– Разумеется, нет, – ответил Кабал. – Я – ученый.

– Сколько презрения. Наложи заклинание на Трикси и позволь мне продемонстрировать.

– Трикси? – Кабал засомневался, что правильно расслышал.

Хорст фыркнул, выражая нетерпение.

– Просто делай, как я говорю. Он уже почти заработал пять жетонов!

Некромант видел, что его брат прав. Других идей у него все равно не было, так что он вытянул руку с куклой и пробормотал: «Призываю тебя». Кабал ощутил, как сквозь него прошло зло – нечто среднее между горем и зубной болью. С этим чувством Кабал познакомился, пока создавал цирк, но привыкнуть к нему так и не успел. И вот дело было сделано. Некромант поспешно передал куклу обратно Хорсту, ожидая, что у игрушки прорежутся клыки и она его покусает, но ничего подобного не произошло.

– Отлично, – подытожил Хорст и внезапно исчез.

На мгновение он показался возле тира. Куклы у него уже не было – она снова сидела в середине ряда на верхней полке.

Хорст точно рассчитал время – Тед как раз выиграл свой пятый жетон. Глаза его сновали от одного приза к другому, но на кукле они даже не остановились.

– А кукла красивая, – заметила Рейчел.

Тед одарил ее полным презрения взглядом, от которого металл покрывается ржавчиной.

– Я выиграл, мне и приз выбирать, – отозвался он.

– Какая удача, – вклинился в разговор Хорст, внезапно появившись у дальнего конца стойки. – Я как раз хотел выиграть куклу, и, судя по всему, другой у них нет.

Тед обернулся и посмотрел на Хорста, стоявшего позади Рейчел.

– Кукла девчачья, – заявил Тед таким тоном, что было ясно – он сделал определенные выводы относительно сексуальных предпочтений Хорста и счел их отвратительными и достойными порицания; более того, он по аналогии и Хорста считал отвратительным и достойным порицания.

– Вполне. – Хорст заплатил за пять игр. – Хочу сделать подарок своей девушке. Какой смысл отменно стрелять, если потом даже нечем похвастаться.

Хорст зарядил ружье.

– Выиграю ей куклу, расскажу, как это было непросто, как хорош я оказался. – Хорст прицелился. – И она моя.

Он выстрелил – пуля прошла прямо между глаз жестяного солдатика, и тот перевернулся. Тогда Хорст опустил винтовку и ухмыльнулся Теду:

– Психология.

Теду дела не было до психологии, ему и обычной логики-то недоставало. Зато он очень трепетно относился к праву собственности. Поэтому он заявил распорядителю тира:

– Я возьму куклу.

– О! – воскликнул Хорст, достоверно изображая разочарование, когда Тед получил куклу и швырнул ее Рейчел, практически не глядя на девушку.

Тед двинулся прочь, а Рейчел прижала к груди подарок.

Хорст наблюдал за тем, как пара растворилась в толпе, и тут к нему подошел Кабал.

– Это и есть психология? – поинтересовался он.

– Да. Только она заключается не в том, что я сказал, а в том, что я сделал, – Хорст искоса посмотрел на брата. – Ты же понял, что там произошло?

– Я не полный болван и могу распознать злость. Но кое-чего я все-таки никак не соображу.

– Да?

– Почему ты мне помогаешь, да еще столь открытым образом? Ты честно заявил, что все происходящее тебе совсем не по душе, ты настаивал на том, что не хочешь напрямую быть связанным с… с основной задачей этого цирка, скажем так. С чего столь разительная перемена?

Хорст, казалось, задумался.

– Знаешь ли, Иоганн…

Когда пауза слишком затянулась, Кабал повернулся, чтобы попросить брата закончить фразу. Но Хорста там уже не было. Некромант выругался, используя древнее нецензурное выражение, в котором упоминался половой акт между представителем вымершего племени и вымершим животным.

И что теперь? Первым порывом Кабала было отправиться следом за Тедом и его девушкой, уж очень ему хотелось узнать, как именно кукла заставит мужчину продать свою душу. Однако, поразмыслив, он, пусть и нехотя, решил, что толку от подобных действий не будет. Они с братом и так уже лично вмешались, сожгли еще капельку сатанинской крови. Если этого окажется недостаточно, что ж, можно считать Теда неудавшимся экспериментом – они с Хорстом поберегут силы до следующего раза.

Кабал вернулся к «Дому медицинских уродств» и забрал у мальчика свою соломенную шляпу.

Рейчел сияла от счастья настолько, насколько это было возможно в присутствии Теда, но внутри ее снедали противоречивые мысли. С одной стороны, Тед поступил очень мило и выиграл ей куклу, пусть даже она догадывалась, что отчасти он сделал это назло симпатичному джентльмену в тире. Однако сам факт, что Рейчел лишь подозревала, но не была уверена, показывал, насколько плотный кокон иллюзий она соткала вокруг себя.

Она честно полагала, что Тед – приятный и порядочный человек. Да, у него были свои причуды: кулаки его беспрепятственно сновали где хотели; четыре раза в неделю он выказывал вполне закономерное желание напиться; как и любой мужчина, он имел склонность во всем видеть оскорбления в свой адрес, после чего кулаки его снова совершенно беспрепятственно, наслаждаясь полной свободой, сталкивались с подбородками и глазами других людей. Но покажите ей мужчину, с которым ничего подобного не происходило?

На самом деле таких примеров можно было привести множество, но для Рейчел оказалось уже слишком поздно. Тед теперь являлся мерилом всех мужчин, и девушка нутром чувствовала, что права. Она твердо верила, что лучшего ей не достанется. Идеалом Теда назвать было сложно, но Рейчел не сомневалась, что сила ее любви изменит его и сделает лучше.

Однако с некоторых пор вера ее переросла в отчаяние. Не случайно женщины, которые сперва с горящими глазами утверждают: «Нужно любить козлов», – позже, когда становится ясно, что козлы, которых они любили и которых впустили в свою жизнь, самые что ни на есть закоренелые козлы, вдруг начинают жаловаться, что «все мужчины – козлы». Учитывая, как однобоко они выбирают объекты любви, неудивительно, что они приходят к подобным выводам.