— Браво! — закричали в толпе. Раздались аплодисменты.

— Пройдемте-с со мной! — сказал полицейский.

— По какому праву? У меня билет, и я пойду в зал, — возразил молодой человек.

— В самом деле, это насилие! — волновались вокруг.

— Вы изволили внушать недозволенные мысли. Пройдемте! — настойчиво сказал полицейский.

Молодой человек пошел за полицейским.

Лиза шла со спектакля расстроенная. Она думала о молодом человеке, которого забрали в полицию.

— Ему может грозить тюрьма, — сказала Лиза Сергею; Саша с Алешей шли впереди. — А за что? За то, что прочел правдивые стихи.

— Ну и поделом! — ответил Сергей. — Не надо призывать к бунту. В жизни прав тот, кто силен.

Лиза повернулась к Сергею.

— Как вы можете так говорить? Вы шутите, но как вы зло шутите!

— Нет, почему, я не шучу.

— Разве вы не видите, как живет народ? Разве вы не хотите отдать все силы на то, чтобы сделать народ счастливым? Идти к народу, просвещать его, организовывать! Может быть, даже выйти в отставку для этого дела… — горячо сказала Лиза.

Сергей засмеялся.

— Нет, меня на это не хватит. В конце концов, жизнь ведь всего лишь одна! — беспечно сказал он.

Лиза вдруг страшно побледнела. Ей показалось, что перед ней разверзлась бездна и ей надо во что бы то ни стало ее перешагнуть. Перешагнуть, чтобы уйти, убежать от Сергея.

Она сказала:

— Вы… вы… Вы эгоист. Вы думаете только о себе.

Она повернулась и побежала к брату.

— Елизавета Лукинична, Лиза! Куда же вы! Я что-то не так сказал?! Ради бога простите!

Но Лиза не слышала. Запыхавшись, она догнала брата.

— Саша, мне что-то нездоровится. Болит голова. Найми извозчика. Поедем домой.

_____

Сердце у Натальи Егоровны ох как болит! Замечает она, что ее ненаглядная доченька Лизонька что-то стала тихая, погрустнела, побледнела. Не слышны ее песни и смех. Не к добру все это. И Сергей перестал ездить. Алеша Куропаткин приезжает один. Что произошло? Спросить у Алеши — неудобно, да, верно, и не знает он. Саша отмалчивается. У Лизы Наталья Егоровна не спрашивает.

Приходит к ней в комнату днем — Лиза склонилась над книгой или над вышиванием. Заходит вечером — Лиза спит. Только знает Наталья Егоровна — не спит она, притворяется. Утром встает с синими кругами под глазами.

Наталья Егоровна готовит сама на кухне любимые кушанья Лизы, но плохо ест дочка. Поковыряет вилкой — и отодвинет тарелку. Разве позвать доктора. Да ведь рассердится…

Разные нехорошие мысли лезут в голову Наталье Егоровне, тоже ночами не спит она.

А Лиза много времени проводит в огромной кушелевской библиотеке. Перебирает книги, читает. Но больше ходит по длинному залу или сядет на широкий кожаный диван, забьется в уголок.

Думы, думы… Они приходят сами, незваные и непрошеные, и сердце отзывается болью, и слезы вдруг польются из глаз.

Она все еще любит Сергея! Но она сумеет побороть эту любовь, вырвать с корнем!

Никогда она не соединит свою жизнь с тем, кто думает только о себе, кто затыкает уши, чтобы не слышать народный стон. Можно ли быть счастливой, если вокруг столько горя! Благополучие сытой жизни — разве это удел для мыслящего человека?!

Надо уезжать. И не только затем, чтобы забыть Сергея. Надо уезжать, чтобы вести борьбу. За границей собираются революционеры. За границей организовано Международное товарищество рабочих. Об этом ей говорила Анюта Корвин-Круковская, об этом же говорил брат. Туда надо ехать, чтобы уяснить себе цели, задачи и методы борьбы, и потом вернуться в Россию для революционной работы.

Но как же уехать? Мать не отпустит. И потом, у нее, незамужней, нет своего паспорта, нет своих денег. Это все она может получить, только выйдя замуж. Видно, нужно действовать так, как многие девушки, как Софа Корвин-Круковская.

— Вперед, вперед и без возврата, что б рок вдали нам ни сулил! — повторяет Лиза слова Плещеева.

— Саша, — говорит она. — Это стихотворение написано для меня.

— Для всех нас, — отвечает Саша. — Оно переложено на музыку. Это наша боевая песня.

Только Саша знает обо всем, только ему доверяет Лиза свои тайны. О, теперь он уже не подтрунивает над сестренкой, больше не называет ее «оборочкой». Он удивлен ее смелостью и сочувствует всем ее планам.

Нежно обняв ее за плечи и заглядывая в глаза, он спрашивает:

— Не боишься ехать одна, Лизок?

Нет, Лиза не боится. Она надеется там найти друзей.

— Да и то! — улыбается Саша. — Ведь не побоялась пойти одна на Никольский рынок. Молодец, ты у нас храбрая!

Вскоре в петербургском обществе только и было разговоров, что о Лизе Кушелевой. Как! Такая красавица, веселая, жизнерадостная восемнадцатилетняя девушка, богатая невеста, первая танцорка петербургских балов, о благосклонности которой мечтали многие молодые люди, вдруг вышла замуж за полковника Михаила Николаевича Томановского. Говорили, что он хороший человек, знавший Лизу с детства, но ведь вдвое старше ее и чахоточный. Вот уж поистине неизведаны пути женского сердца!

А Лиза после свадьбы немного пожила в Петербурге и потом уехала в Женеву.

_____

В Женеву все больше прибывало русских политических эмигрантов. Сюда приезжали те, кому удавалось ускользнуть из-под бдительного ока охранки, кому посчастливилось бежать из тюрьмы и ссылки, участники разгромленного польского восстания, студенческих бунтов. Здесь происходили жаркие споры по политическим вопросам, создавались группировки, рождались планы революционной борьбы. Были сторонники Интернационала, были противники. Некоторые эмигранты шли за Бакуниным.

Бакунин был видный революционер, окруженный ореолом славы.

Сын тверского помещика, он занимался в артиллерийском училище, но вышел в отставку и уехал за границу. Здесь он участвовал в революционных кружках, во время восстания в Германии сражался на баррикадах. Царское правительство предложило ему вернуться в Россию, но он отказался и был заочно приговорен к лишению дворянского звания и ссылке в Сибирь.

В конце концов его за границей арестовали и выдали России. Он просидел шесть лет в Петропавловской и Шлиссельбургской крепостях. Потом был сослан в Сибирь. Оттуда ему удалось бежать.

Бакунин никогда не отличался цельностью своего революционного мировоззрения. В шестидесятые годы он стал идеологом и вождем анархизма. Бакунин считал, что не должно быть никакого государства, никакой власти, даже после победы революции. Личность свободна делать, что ей вздумается.

Это были вредные идеи. Для победы революции и потом, для построения нового общества, нужна строгая дисциплина, твердое руководство. Анархизм мешал деятельности Интернационала, противопоставлял себя учению Маркса и его сторонников.

Вот и сейчас Николай Утин возвращается с собрания, где была схватка с Бакуниным. Выступали он и Беккер и еще несколько членов Интернационала. Но и сторонников Бакунина было много.