— Ллэт обещала, что он будет жить. И сможет вернуться на службу, — признавая за мной право на глупые эмоции, эва примирительно улыбнулся.

Прищурился, когда я не ответила на улыбку, поднялся из кресла и решительно направился ко мне.

— Держи, — Сэн протянул мне свой бокал. — Иди, посиди у огня, погрейся. Может, оттаешь.

— Вы из него пили, — заметила я, сопротивляясь его попыткам подтолкнуть меня в сторону камина, кресел и Ксэнара.

— Предположим. — Сэнар поджал губы, пытаясь изобразить оскорбленность. Вышло так себе. — Но если бы ты подала мне вино, которое пила, я бы не побрезговал.

Я выразительно молчала, и эва решил бить наверняка.

— Ох, ну представь, что это у нас такая традиция и ты меня очень оскорбишь отказом.

Ксэнар молчал и, кажется, даже не слушал нас. Я сомневалась.

— Ты хочешь меня обидеть, да? — подозрительно спросил Сэн, едва сдерживая улыбку и чем-то неуловимо сейчас напоминая Агнэ. Вот уж точно родственники.

— Ладно. — Я осторожно пригубила содержимое бокала. Распробовать не удалось, лишь отголоском чего-то пряного и терпкого кольнуло язык. И под требовательным взглядом Сэна я вновь потянула что-то красное и вязкое, ничем не напоминающее человеческое вино. Ни цветом, ни запахом.

Глотнуть не успела, услышала полный торжества голос Сэнара:

— А теперь представь, что я туда плюнул.

Я закашлялась, окропила брызгами неумного шутника, залила грудь своей сорочки и кое-что вернула обратно в бокал.

— Вы ненормальный? — спросила сдавленно, покашливая и вытирая подбородок.

— Прости. — Он попытался помочь мне, но я оттолкнула его руку.

— Дурацкие у вас шутки.

— Какие уж есть. Это все нервы. Прости.

— Держите. — Я вручила ему его же бокал и уже собиралась уйти.

Сэн придержал меня за плечо.

— И зачем он мне? Ты-то в него точно плюнула.

— Сейчас она тебя ударит, — заметил Ксэнар, выдавая себя. Значит, все-таки слушал. И даже смотрел, раз сумел приметить зверское выражение моего лица.

— Да хоть так, лишь бы на привидение похожа больше не была. — Сэн за руку подтащил меня ближе к царю, вытолкнул из безопасного полумрака в круг света и велел Ксэнару: — Ты посмотри на нее. Вся белая, и глаза больные. Увидишь такую, решишь, что за тобой Болотная плакальщица пришла.

— Я не плакальщица, — сказала зачем-то, лишь развеселив этим эва.

— Конечно нет, — покладисто согласился он. — Но ты зачем встала?

— За водой. Пить хочу…

Сэнар поморщился.

— Зачем вода, когда можно выпить… — Он бросил взгляд на бутылку, притаившуюся у пустого кресла, но Ксэнар, заметивший этот взгляд, высказался раньше.

— Чаю.

— Ну да, — погрустнел Сэн. — Чаю.

— Чаю я бы выпила, — согласилась после недолгой заминки я. Почему-то казалось, что отказаться будет не очень вежливо.

— Чаю так чаю, — покорно согласился эва. — Пойдем, поможешь.

И, крепко взяв меня за руку, повел в полумрак коридора. На кухню.

Я не сопротивлялась. Если бы он сам не потащил меня за собой, я бы все равно увязалась следом. Оставаться рядом с задумчивым царем, совсем недавно чуть не потерявшим дочь, было боязно.

Помогать в нелегком деле заварки чая мне категорически запретили.

Усадив меня за стол, под единственный зажженный на всю кухню светильник, Сэнар все взял в свои руки.

— С Агнэ точно все в порядке? — спросила я после нескольких минут тишины, за которые эва успел отыскать большой чайник, наполнить его водой и поставить на разогрев.

— Более чем, — подтвердил он, не отвлекаясь от рассматривания коробочек с чаем. Пока он выбирал лучший сбор для этого непростого вечера, я молчала.

После дотошно уточнила:

— И Ислэ тоже в полном порядке?

— Потрепало его знатно, но самое страшное позади. — Сэнар посмотрел на меня. — Ллэт свое дело знает, не переживай. И раз уж ты сама решила об этом поговорить, позволь задать вопрос…

Я напряглась, потревоженная серьезностью его тона.

— Об этом тебя должен был бы спросить Ксэнар, но у брата выдался тяжелый вечер, потому спрашиваю я: какую награду ты желала бы получить за спасение царской крови?

— Царской крови? — переспросила я, не доверяя своим ушам. — Но Агнэ спас Ислэ. Он нас обеих спас.

— А ты спасла его. — Сэнар улыбнулся. — Агнэ рассказала нам, как мужественно ты снесла елице голову.

Я неопределенно пожала плечами. Единственное, что мне действительно было нужно, — Сердце Топи. Но что-то подсказывало, что просто так мне его не отдадут.

— Ислэ царскую благодарность уже получил, — продолжал между тем эва. — Ее хватит и на выкуп невесты, и на свадьбу.

— Мне и просить-то нечего, у меня же все есть.

— Плохой ответ, — покачал головой Сэнар. — Ну же, давай. Подумай хорошенечко, чего бы тебе хотелось? Только больше прогулок на болота не проси. Ксэнар вас от себя уже не отпустит. Не раньше, чем мы узнаем, почему болотная нечисть решила напасть на нас. Ну так что, каков твой ответ?

— Такого раньше не случалось?

— На моей памяти нет. — Заметив, как потемнело мое лицо, Сэн велел: — Но ты себе голову этим не забивай. Лучше подумай, что будешь у царя просить.

Я не хотела спорить.

— Я подумаю, а завтра вам скажу, — предложила ему. Мне не сложно было узнать, что бы такого хотела Агнэ, а потом попросить это в качестве «царской благодарности». Я чувствовала себя перед ней виноватой и хотела купить свое спокойствие таким простым способом.

Чаепитие прошло… уныло. Несмотря на все старания Сэнара, наши с царем печальные лица все портили. На все вопросы я отвечала невпопад и не сразу, увлеченная не разговором, а своими мыслями, пытаясь понять, что же в словах Сэнара там, на кухне, меня так растревожило. Ксэнар на вопросы брата не отвечал вовсе…

В конце концов я просто сбежала, сославшись на слабость и сонливость. И вернувшись в комнату, быстро уснула…

Чтобы в самый темный час проснуться с колотящимся сердцем и осознанием всей необратимости случившегося. Все мое осознание на самом деле являлось всего лишь подозрениями и домыслами, но разрешить их прямо сейчас я не могла.

В темноте найти амулет чернокнижника не представлялось возможным, слишком хорошо я его спрятала среди вещей, а включать свет было опасно. Вдруг кто-то из домашних еще не спит? Или уже не спит?

Вдруг он заметит свет в моем окне и придет поинтересоваться, все ли в порядке.

И что я отвечу? Ведь ничего не в порядке.