В: После долгового кризиса некоторые европейские лидеры пришли к выводу, что одним из решений проблем Европы является жесткая экономия. Но в некоторых странах избиратели взбунтовались и изгнали лидеров, призывавших туже затянуть пояса, — например, во Франции Николя Саркози потерпел поражение на выборах 2012 г.

О: Бунт против мер жесткой экономии — естественная реакция в народных демократиях. Всегда найдется кто-то, кто встанет и скажет: «Мы можем обойтись без экономии». Избиратели решают дать ему шанс. Возможно, Саркози ошибается и можно наладить дела, не экономя на всем подряд? Если новому лидеру это не удастся, избирателям придется делать новый, более трудный выбор.

В: Считаете ли вы, что им действительно нужны меры жесткой экономии?

О: Я не думаю, что лидеры во Франции или Германии пошли бы на такой непопулярный шаг, особенно в преддверии выборов, если бы не были твердо убеждены в его необходимости. Французы решили сменить лидера, немцы нет. Немецкий народ горой стоит за Ангелу Меркель. Не думаю, что Франсуа Олланд заставит ее изменить свои взгляды. Просто французы выбрали более легкий путь.

В: Некоторые эксперты, особенно американские, утверждают, что жесткая экономия в период кризиса является наихудшим решением, и, хотя она может оказаться полезной в долгосрочной перспективе, в краткосрочной перспективе только рост способен стимулировать экономику. Какую позицию занимаете вы?

О: Посередине между этими двумя мнениями. Я думаю, что европейцы лучше знают собственные проблемы, чем американцы, которые всегда настроены оптимистично и считают, что завтра обязательно будет светить солнце.

В: И вы считаете, что европейцы должны придерживаться договоренностей — тех, на которых настаивали немцы? Вы верите, что это будет выходом для Европы?

О: Я думаю, это будет наилучшим выходом. Меркель и немецкий народ далеко не глупы. Германия — самая успешная страна в Европе, потому что немцы знают, что такое самодисциплина.

В: Не преследует ли Германия при этом только свои корыстные интересы?

О: Нет, немцы хотят, чтобы Франция и другие страны еврозоны процветали, потому что они хотят, чтобы процветал евро.

В: Переходя к социальным вопросам, может ли Сингапур чему-то научиться у Европы в области политики повышения рождаемости?

О: Образ жизни изменить не так-то просто. Шведы сохранили показатель рождаемости примерно два ребенка на одну семью, потому что они являются гомогенным обществом и имеют развитую систему социальной поддержки — отпуск по уходу за ребенком, детские сады и всевозможные льготы вплоть до совершеннолетия. Они считают себя членами одной большой семьи, обязанными поддерживать друг друга. Воспроизвести такую модель очень трудно. До некоторой степени это удалось сделать Франции.

В: Объясняя успех скандинавских стран, вы привели аргумент «одной семьи» — другими словами, высокая сплоченность этих народов и их готовность поддерживать государство всеобщего благосостояния объясняется их генетической общностью. Применим ли этот аргумент в отношении Японии и Китая, которые также относительно однородны по расовому составу?

О: В отношении японцев — да. Поэтому они так недоброжелательно относятся к иммигрантам. Но в отношении китайцев — нет. В Китае живет много народностей. Да, они говорят на одном языке и пользуются одинаковыми иероглифами, но там существует множество разных диалектов, и ни одно центральное правительство никогда не сможет проводить единую политику в масштабах всей страны. Именно поэтому у них в провинциях говорят: «Горы высоки, а император далеко». На местах каждый губернатор — император. Это огромная страна, где каждая провинция имеет свою специфику.

В: Отличается ли сегодня расовая напряженность в Европе от той, что вы видели там в конце 1940-х гг.?

О: Мне трудно судить об этом, потому что я не живу в Европе. Дочь Го Чок Тонга (почетного Старшего министра республики Сингапур) вышла замуж за англичанина и живет рядом с Брэдфордом. Он часто навещает своих внуков, которые больше похожи на белых, чем на китайцев. Он говорит, что они отлично ладят со своими соседями. Но я думаю, это объясняется тем, что они относятся к среднему классу.

В: Изменится ли это отношение в будущем, с подъемом Китая?

О: Нет, не думаю. Это никак не связано с подъемом Китая. До войны Япония была мощной военной державой, но это никак не изменило мнение о ней европейцев. Европейцы верят в свое превосходство, китайцы верят в свое. Так что все квиты.

В: Одной из проблем иммигрантов, которые не интегрируются в европейское общество, является «доморощенный» терроризм. Мы уже видели несколько примеров этого…

О: Нет, это никак не связано с интеграцией. Даже если бы они интегрировались, они все равно были бы террористами, потому что стали радикалами под воздействием Интернета.

В: Вы не беспокоитесь о том, что приток мигрантов может вызвать взрыв недовольства в Европе и подъем крайне правых партий в европейской политике? Это может привести к недружелюбной, расколотой по расовому признаку Европе…

О: Расовый раскол существовал всегда. Его умело маскируют, но он есть. Он был даже тогда, когда иммигранты составляли всего 5–6 % населения. В мире есть четыре расы: белая, желтая, черная и коричневая, и интеграция может происходить только в пределах одной расы. Например, если китаец женится на японке или вьетнамке, их ребенок может стать китайцем, японцем или вьетнамцем.

В: Кто из европейских лидеров, с которыми вы встречались за последние 50 лет, произвел на вас самое сильное впечатление?

О: Трудно сказать. Самой выдающейся исторической фигурой, безусловно, был Уинстон Черчилль. Это великий политический лидер: если бы не его безоглядное мужество, с которым он, вопреки всему, бросил вызов гитлеровской Германии, сегодня мир мог быть бы совсем другим. «Мы будем драться на побережьях, мы будем драться в портах, на суше, мы будем драться в полях и на улицах, мы будем драться на холмах; мы никогда не сдадимся», — сказал он в своей знаменитой речи в Палате Общин. Несмотря на то что Черчилль от рождения немного заикался и шепелявил, у него была огромная сила духа, и он сумел повести за собой британский народ. У французов не было такого сильного лидера, и они уступили немцам. Они создали коллаборационистское правительство Виши, во главе которого поставили отставного маршала Петена. Уинстон Черчилль сыграл важнейшую роль в этот период истории. Без него и Королевских ВВС германские «Люфтваффе» сравняли бы Англию с землей. Но тот дух, который он вдохнул в британских пилотов, спас Британию. Потом японцы напали на Перл-Харбор, и в войну вмешались американцы. Это было большой удачей для Черчилля, но целый год он продержался своими силами.

Япония На пути в посредственность

Самой серьезной проблемой, стоящей сегодня перед Японией, является демография. Население страны быстро стареет, рождаемость падает. Все остальные проблемы — стагнация в экономике и слабое политическое руководство — меркнут по сравнению с этой. Если Япония не решит демографическую проблему, ее ждет весьма мрачное будущее.