Все упоминавшиеся выше оппозиционные группы и течения в интеллигентской среде сами по себе вряд ли представляли для государства серьезную опасность. Она могла возникнуть лишь при их соединении с каким-либо массовым движением, направленным против власти. Именно эту угрозу и создало обращение Патриарха РПЦ к православным верующим России с призывом к протесту.

26 февраля было опубликовано постановление ВЦИК «О порядке изъятия церковных ценностей, находящихся в пользовании групп верующих». В этом постановлении говорилось: «Ввиду неотложной необходимости спешно мобилизовать все ресурсы страны, могущие служить средством борьбы с голодом в Поволжье и для обсеменения его полей, Всероссийский Центральный Исполнительный комитет… постановил:

Предложить местным Советам в месячный срок со дня опубликования сего постановления изъять из церковных имуществ, переданных в пользование групп верующих всех религий по описям и договорам, все драгоценные предметы из золота, серебра и камней… и передать в органы Наркомфина, со специальным назначением в фонд Центральной комиссии помощи голодающим».

В постановлении ВЦИК специально оговаривалось, что изъятию не подлежат те предметы, которые могут «существенно затронуть интересы самого культа».

Поначалу, как показывают современные исследования, изъятие церковных ценностей происходило «весьма спокойно. Местные власти не торопили церковные организации к скорейшей и полной передаче церковных ценностей государству, нередко предоставив выполнение этих мер самим приходским комитетам по оказанию помощи голодающим»1987.

В Москве и Московской губернии, как и в других местах, к этой акции приступили лишь в середине марта. Причем было немало случаев, когда сами священники «тихоновской ориентации» выступали на митингах и собраниях с призывом к активной поддержке постановления ВЦИК1988.

В Петрограде 5 марта президиум губисполкома предоставил духовенству возможность «самим производить изъятие, участвовать в запечатывании, установлении точного веса ценностей в губфинотделе и даже сопровождать церковные ценности до места назначения, пока они не превратятся в хлеб»1989.

В небольшом городке Шуя, в 250 верстах от Москвы, это мероприятие вроде бы тоже началось мирно. 13 марта, после изъятия ценностей в трех церквях, комиссия явилась в собор, но, встретив возбужденную толпу прихожан, убралась восвояси. 14-го благополучно провели изъятие ценностей в местной синагоге, а 15-го вновь пришли к собору. Но тут, на площади, комиссию опять ждала еще более возбужденная толпа.

Подъехавшие шесть конных милиционеров были встречены камнями и палками, а когда на подмогу прибыла полурота пехотного полка с двумя пулеметами, на колокольне ударили в набат, и разъяренная толпа стала окружать красноармейцев. Командир приказал дать залп в воздух, но это не остановило возбужденных людей, в ответ из толпы раздались револьверные выстрелы. Тогда красноармейцы дали второй залп, и толпа бросилась врассыпную, оставив на площади 4 убитых и 10 раненых. В тот же вечер представители верующих сдали 3,5 пуда серебра из ценностей собора1990.

Аналогичные протестные выступления, хотя и без таких жертв, имели место в Петрограде у Казанского собора и на Сенной площади, в Москве у Дорогомиловской заставы и в Сокольниках, в Орехово-Зуевском уезде, в Смоленске и некоторых других местах.

Поворот, произошедший в середине марта, не стал для руководителей государства и местных советских властей неожиданностью. 15 марта Патриарх Тихон дал интервью газете «Известия». Он заявил о том, что церковь с пониманием относится к постановлению ВЦИК и просит лишь о том, чтобы власти, не предпринимая разрушений, бережно отнеслись к выдающимся с исторической и художественной точки зрения богослужебным предметам1991. И ни слова, даже намека, на возможность сопротивления.

Но и властям, и церковнослужителям Москвы, Петрограда, Смоленска и той же Шуи был хорошо известен и другой документ, написанный не без влияния архиепископа Никандра: воззвание Патриарха к духовенству и всем верующим, разосланный за две недели до этого – 28 февраля 1922 года1992.

В нем говорилось, что «мы не можем одобрить изъятие из храмов, хотя бы и через добровольное пожертвование, освященных предметов, употребление коих не для богослужебных целей воспрещается канонами Вселенской церкви и карается ею как святотатство, мирян – отлучением от нее, священнослужителей – низвержением из сана»1993.

Митрополит Введенский – по духу документа – назвал его декретом: «Декрет передается благочинным. Благочинные рассылают его настоятелям. Настоятели оглашают народу. Для религиозного, вернее сказать, для религиозно-суеверного человека декрет этот ужасен. Ведь он кончается угрозой отлучения от церкви, анафемой. Это предел возможной, мыслимой церковной кары.

Поэтому декрет на церковную толпу производит, конечно, ужасающее впечатление. Не надо отдавать. Является жажда мученичества. Надо пострадать за церковь, за Христа, за золотые и серебряные чаши!.. Духовные и мирские агитаторы весьма ловко подогревали это настроение. И, по призыву настоятеля, епископа, приходского совета, а иногда случайного человека, экзальтированной женщины, собирается толпа, мешает представителям Советской власти в их работе, буйствует, бесчинствует, избивает, ломает черепа. Ломает черепа во имя Христа… И случилась реакция. Ломая черепа Советской власти, тихоновская церковь переломила свою шею»1994.

Между тем обстановка – и без того напряженная – осложнилась тревожными сведениями, полученными из-за рубежа. 5 марта в ГПУ пришло донесение, в котором сообщалось: «Штаб Врангеля ведет лихорадочную работу по подготовке новой авантюры». Планируется новая высадка белых в Крыму, с расчетом на то, что к десанту присоединятся около 4 тысяч бывших белых офицеров и солдат, скрывавшихся в горах полуострова. Для переправки десанта предназначались пароходы «Дон», «Рион» и «Саратов», которые должны были прибыть из Бизерты к сербскому и болгарскому побережью. Другой агент ГПУ доносил, что одновременно ведутся переговоры о вторжении с Петлюрой и остатками украинской армии, находившимися в Польше1995.

Судя по тем данным, которые имеются у современных исследователей о состоянии армии Врангеля, о функционировании его штаба, сведения эти вызывают самые серьезные сомнения. Но тогда, весной 1922 года, ГПУ такими документами не располагало. А «береженого Бог бережет»: советские войска в районах возможного вторжения на Юге и Западе были приведены в состояние полной боеготовности1996. Так что момент для призывов к массовым протестным действиям был выбран Патриархом совсем не удачно.

16 марта, получив информацию о событиях в Шуе, Политбюро ЦК РКП(б) принимает решение: «Опросив товарищей, имевших отношение к делу изъятия ценностей из церквей, Политбюро пришло к заключению, что дело организации изъятия церковных ценностей еще не подготовлено и требует отсрочки по крайней мере в некоторых местах»1997.

17 марта Троцкий рассылает членам Политбюро проект новых директив. Основная мысль: использовать для изъятия ценностей тот неформальный раскол, который происходит между духовенством, лояльным по отношению к советской власти, и так называемыми «князьями церкви».