Вскоре после этого Джейн случайно встретила Даниэля Мейсона у ворот соборного подворья.

– Ах, мисс Шокли, по-моему, Джетро Уилсон снова запил!

– С чего вы взяли?

– Он деньги на содержание детей присылать перестал, и никаких вестей от него вот уже неделю не получают.

– Может быть, он болен?

– Ох, кто его знает! Я постараюсь с ним сегодня связаться.

– Не утруждайте себя понапрасну, мистер Мейсон. Я к нему сама съезжу.

После целого месяца неотрывных забот о дядюшке Стивене Джейн обрадовалась возможности уехать из города. Ясным морозным днем она приехала в Уинтерборн и медленно направилась к усадьбе по обледеневшей улочке, подтопленной разлившимся ручьем.

Из трубы на крыше вился тонкий дымок – в доме кто-то был. Джейн решительно постучала в дверь, и на порог вышел Джетро. Одет он был небрежно, дыхание его пахло джином, впалые щеки покрывала щетина, глаза сверкали голодным блеском.

– Вы позволите войти?

Он молча провел ее в гостиную.

У зажженного камина стоял деревянный табурет, на столе посреди комнаты лежала початая краюха хлеба. Джетро предложил Джейн единственное кресло, обтянутое грубой холстиной.

– Мистер Мейсон просил узнать, почему вы задерживаете выплату содержания детям, – начала Джейн.

– Денег нет, – сказал Уилсон. – Детей придется забрать.

– И как же вы их прокормите, без денег?

– Корову продам, – ответил он, глядя в огонь. – Из вырученных денег заплачу, что должен, и детей к себе заберу. Вот только рождественских подарков им не достанется.

– Вы и впрямь хотите корову продать?

– Ну, ничего не поделаешь, мисс, – вздохнул он.

– А дальше как жить будете?

– Как-нибудь проживем… – Он посмотрел на нее потухшим, невыразительным взглядом. – От усадьбы придется отказаться. Съедем отсюда, буду работу искать.

– А что вы умеете делать?

– Да что угодно.

Джейн задумалась: в производстве сукна – застой, на ковровой фабрике в Уилтоне трудятся две сотни работников, на кожевенную фабрику в Солсбери требуются дубильщики, есть еще бумажная фабрика в Даунтоне, и на железной дороге всегда нужны рабочие руки… Нет, вряд ли Джетро Уилсон согласится на такую работу.

– Однажды у мистера Мейсона письмо читали, от какого-то Годфри, из Австралии, – сказал он. – Вот где крестьянам вольготно живется! И еды вдоволь. Туда многие уезжать собрались.

– Да, я знаю. А вы бы тоже уехали?

– Нет, уезжать я не хочу, – признался он. – Есть у меня родственник, на севере, у него молочная ферма, сыроварня… Говорит, ему помощники нужны. Я бы к нему подался, да не привык на кого-то спину гнуть. Я сам себе хозяин.

– Наверняка дела в усадьбе можно поправить, – подбодрила его Джейн.

Он посмотрел на нее как на неразумного младенца:

– Ничего не выйдет, мисс.

«Он, конечно, сам виноват, – досадовала Джейн про себя. – Хозяйство ведет по старинке… Вот если бы ему подсказать и деньгами помочь…»

– А если найдутся желающие в усадьбу деньги вложить? – внезапно воскликнула она.

– Кто ж это такой щедрый? – усомнился он.

Джейн с улыбкой взглянула на него:

– Я.

Денег потребовалось не так уж и много, и Джейн с восторгом взялась за обустройство усадьбы.

– Вот как счета составим, я потребую с вас проценты за мой вклад, – объяснила она Уилсону.

Нововведения он воспринял как неизбежное зло и хозяйствовал с прежней невозмутимостью, не выказывая ни излишней признательности за помощь, ни дерзкой самоуверенности.

Первым делом Джейн заставила его обзавестись овцами гемпширской породы и объяснила, чем и как их кормить. За советами она постоянно обращалась к местным арендаторам и землевладельцам, которые с готовностью делились своим опытом, хотя и удивлялись ее неожиданному интересу к сельскому хозяйству.

– Навоз для полей на западных склонах дешевле закупать на стороне, – однажды заявила она.

Уилсон ошеломленно посмотрел на нее, но возражать не стал.

В остальном Джейн вела себя разумно – держалась особняком, в каждодневные дела не вмешивалась, уверяла Уилсона, что всего лишь печется о финансовом состоянии усадьбы, однако раз в неделю приезжала в Уинтерборн.

Дети Уилсона по-прежнему жили у методистов в Барфорде.

– Вы вдовец, за детьми присматривать некому, – напоминала ему Джейн. – А там их грамоте обучат…

Впрочем, и сама Джейн исподволь многому научилась у Уилсона. Окружающие не догадывались, зачем она так часто уезжает на взгорье, а она часами бродила с Уилсоном по холмам, с огромным удовольствием слушая его рассказы о природе и о жизни на пустынной возвышенности.

К Джетро Уилсону вернулись силы и уверенность в себе. Всякий раз, приезжая в усадьбу, Джейн все больше убеждалась, что он неразрывными узами связан с окружающей местностью. Уилсон представлялся Джейн диким зверем, воплощением первозданной мощи. Когда он неторопливо бродил по пастбищам или сидел на валунах, наблюдая за овцами, Джейн невольно сравнивала его с ящерицей, греющейся на солнце. Когда он всматривался в затянутый тучами небосклон, то становился похожим на хищную птицу, сокола или коршуна, а когда расставлял силки у кроличьих нор, то ступал легко, по-кошачьи.

В церковь он не ходил, и Джейн не пыталась его заставлять, да и трезвенником не стал, как хотелось бы Мейсону, однако запои прекратились. Теперь он уделял больше внимания своей внешности, одевался чисто, был аккуратно причесан, а в черных глазах све тился ум. Он наверняка пользовался успехом у женщин, однако Джейн никогда не видела его со спутницей.

Ей нравилось проводить с ним время. Он умел отыскать скромные полевые цветы в зарослях дрока, посреди безжизненного ландшафта за четверть мили замечал кролика или зайца, углядывал в живых изгородях певчих птиц – щеврицу или каменку, показывал Джейн крошечных насекомых – долгоножек и журчалок, – прячущихся среди камней и в редких пучках травы. Однажды с луга на склоне холма взлетели синие бабочки, дрожащим маревом повиснув в воздухе. Джейн, вскрикнув от неожиданности, схватила Уилсона за руку и счастливо рассмеялась. Иногда она делила с ним нехит рую трапезу – краюху хлеба и кусок сыра на обед или картофель с беконом на ужин.

Об этих прогулках Джейн никому не рассказывала, догадываясь, что лучше хранить их в тайне, лишь призналась Даниэлю Мейсону, что ссудила Джетро Уилсону денег поправить хозяйство. Теперь Уилсон раз месяц приезжал в Сарум повидаться с Мейсоном и навестить детей.

– Мы их в методистской вере воспитываем, как подобает, – гордо заявлял Мейсон.

Сама Джейн ничуть не сомневалась, что помогает Уилсону из бескорыстных побуждений.